Общество
«Старость – дар, а не страдание»
04 сентября
Питер Коулмен изучал геронтологию в Лондонском и Оксфордском университетах. Сейчас он профессор геронтологии и психологии в университете Саутхемптона. Коулмен считается пионером в исследовании роли религии в отношении опыта старения. Некоторое время назад он принял православие и сейчас является диаконом одного из православных приходов Англии.
– Почему вы занялись проблемой старости?
– Когда я был студентом, то обнаружил, что в мире практически нет исследований о старости, хотя есть много работ о развитии людей в детском возрасте. Я стал писать диссертацию по проблеме старости с точки зрения психологии. Темой моего исследования были память, воспоминания о прошлом. При этом в психологии в то время не поощрялось изучение прошлого, считалось, что воспоминание о нем приводит к депрессии… А в конце 1960-х годов мне представилась возможность интервьюировать участников Второй мировой войны. Мне удалось установить, что для разных людей роль памяти в воспоминаниях оказалась совершенно разной. Некоторые жалели о том, что происходило в их жизни, они с трудом и тяжестью вспоминали о событиях и людях. Другие же, напротив, очень ценили то, что происходило в их жизни, и это им помогало жить. А для некоторых память и вовсе почти ушла, и никаких воспоминаний о прошлом не было.
– В чем, на ваш взгляд, феномен старости?
– Я описал бы процесс старения как некую дуалистическую структуру. С одной стороны, у нас имеется физиологическое старение, биологическое ухудшение работы организма. С другой стороны, некий духовный рост. Но дуалистическая природа присуща не только старости, но, например, и детству. Потому что в детстве ребенок постепенно теряет определенные познавательные способности. Например, его наивное и восторженное отношение к жизни заменяется логическим. Нам не нужно подходить к процессу старения с позиций ухудшения жизни как к процессу, который приводит к распаду жизненных функций. Нужно смотреть с точки зрения дуализма: что-то умирает, а что-то возникает. Более того, мы можем создать такие условия, что личность стареющего человека будет только расцветать. Пожилым людям нужно ощущение продолжения той социальной среды, в которой они всегда жили. Чтобы они чувствовали собственную ценность в качестве проводников культуры, традиции. Тем самым их мотивация в жизни только увеличивается.
– На ваш профессиональный взгляд, являются ли признаками старения такие проявления личности, как ворчливость, сварливость, капризность, брюзжание? Или они свойственны тем, у кого плохие условия жизни?
– Действительно, все перечисленное может быть свойственно пожилому человеку. Равно как и тому, кто живет в плохих условиях. Нужно хорошо понимать, что иметь дело с последствиями старения – общая черта всех людей. Это касается изменения восприятия жизни, социальных изменений, собственных потерь и переживаний. Лучше говорить с пожилыми людьми об их позитивных изменениях: быть более вдумчивыми, пытаться осмыслить, что хорошо, а что плохо, вместо того, чтобы все отрицать. Пожилых людей слушали бы гораздо больше, если бы их критика была конструктивной, а не брюзжащей. Конечно, трудно понимать, что жизнь – это и есть изменение и самое тяжелое жить с изменениями, которые неизбежны. Такое осмысление может привести к созерцанию, молитве, то есть к попытке осознать то, что происходит.
– В Англии, в отличие от России, пожилые люди производят впечатление счастливых людей. Людей, достигших своего расцвета. Это заслуга социальной системы английского общества?
– Это не так однозначно. В Англии различные группы пожилого населения имеют разные проблемы. С одной стороны, у них есть экономическая и финансовая свобода, которая позволяет им испытывать некий комфорт в жизни. Путешествовать, например. Но существует проблема очень пожилых людей, которые достигают возраста инвалидности, неподвижности. И здесь в Англии ситуация далека от совершенства. Такие люди лишены контакта с другими, лишены духовной поддержки.
– Cколько пожилых в Англии находятся в домах престарелых?
– Я думаю, примерно 5 процентов пожилого населения. Хотя, конечно, мы не должны переносить эту цифру на Россию, ибо продолжительность жизни в Англии гораздо больше, чем в России, – в среднем 80–85 лет. Люди, достигающие этого серьезного возраста, оказываются в домах подобного рода в большем процентном составе. Но достоинством России является то, что многие пожилые люди остаются в семье и чувствуют поддержку с ее стороны. Это не всегда оказывается возможным в Англии. У нас дети больше отстранены от родителей, они рано начинают самостоятельную жизнь и держатся поодаль от родительского гнезда.
– Вы нередко бываете в Петербурге. Как вы оцениваете положение пожилых людей здесь?
– Все меняется. Раньше я очень переживал, что женщины стояли в подземных переходах и торговали цветами. Сейчас, я знаю, меньше пожилых людей в России попрошайничают. Но надо учитывать опасность неправильной интерпретации того, что ты видишь в другой стране. Например, как-то я шел по Невскому проспекту и увидел мертвую женщину, лежащую на земле. Ее лицо было накрыто тканью. А люди ходили туда-обратно, не обращая внимания. С одной стороны, это ужасно. Но с другой стороны, смерть – это часть жизни. Она может случиться в любой момент на глазах каждого из нас. Тем самым она пробуждает нас к реальности. Но если бы вместо меня был бы обыкновенный английский турист, то факт, что в цивилизованной стране мертвый человек лежит неубранный посредине дороги, он бы посчитал негативным.
– Как вы относитесь к эвтаназии?
– Я очень озабочен этим. Проблема в том, что число пожилых людей растет с каждым годом, продолжительность жизни увеличивается, не всегда хватает денег на обслуживание и заботу. Все чаще пожилые люди обдумывают вопрос о добровольном уходе из жизни. Нарастает социальное давление. Важно убеждать население в том, что почетно обслуживать пожилого человека. Жизнь состоит не только в том, чтобы получать, но и в том, чтобы отдавать. А сегодня на пожилых людей часто смотрят только с позиций того, что затраты на них становятся все больше и больше. Но нельзя рассматривать людей только экономически. Задача в том, чтобы продолжать понимать смысл жизни в условиях дряхлости и болезни. Пожилые люди этого боятся, но нам следует изменить свое отношение и смотреть на это скорее как на дар, нежели как на страдание.
– В молитвах мы просим достойной кончины. Но почему-то почти никогда не просим достойной старости…
– Это очень интересное наблюдение. Никогда мы не думаем о своей достойной старости вне смерти. Мы всегда воспринимали смерть и закат жизни в физическом смысле. Сейчас мы выходим за рамки представления того, что старость – это умирание. В моей молитве я просил бы о понимании моей старости и о жизни в семье, чтобы общество не отвергало ни меня, ни других не только в физическом смысле, но и в духовном.
– Вы человек, перешедший в православие из католицизма. Как этот переход повлиял на ваше отношение к смерти?
– Мне трудно говорить об этом. Это связано с кризисом в моей жизни, когда вера моя то уменьшалась, то увеличивалась. После того как я перешел в православие, моя вера увеличилась. А когда увеличивается вера, страх смерти все-таки ослабевает. Православие дало мне понимание вещей, которые я до этого не понимал ясно, – конечное человеческое предназначение быть в образе и подобии Бога. К сожалению, на Западе это положение порой не понято.
Беседовала Жанна Сизова
– Почему вы занялись проблемой старости?
– Когда я был студентом, то обнаружил, что в мире практически нет исследований о старости, хотя есть много работ о развитии людей в детском возрасте. Я стал писать диссертацию по проблеме старости с точки зрения психологии. Темой моего исследования были память, воспоминания о прошлом. При этом в психологии в то время не поощрялось изучение прошлого, считалось, что воспоминание о нем приводит к депрессии… А в конце 1960-х годов мне представилась возможность интервьюировать участников Второй мировой войны. Мне удалось установить, что для разных людей роль памяти в воспоминаниях оказалась совершенно разной. Некоторые жалели о том, что происходило в их жизни, они с трудом и тяжестью вспоминали о событиях и людях. Другие же, напротив, очень ценили то, что происходило в их жизни, и это им помогало жить. А для некоторых память и вовсе почти ушла, и никаких воспоминаний о прошлом не было.
– В чем, на ваш взгляд, феномен старости?
– Я описал бы процесс старения как некую дуалистическую структуру. С одной стороны, у нас имеется физиологическое старение, биологическое ухудшение работы организма. С другой стороны, некий духовный рост. Но дуалистическая природа присуща не только старости, но, например, и детству. Потому что в детстве ребенок постепенно теряет определенные познавательные способности. Например, его наивное и восторженное отношение к жизни заменяется логическим. Нам не нужно подходить к процессу старения с позиций ухудшения жизни как к процессу, который приводит к распаду жизненных функций. Нужно смотреть с точки зрения дуализма: что-то умирает, а что-то возникает. Более того, мы можем создать такие условия, что личность стареющего человека будет только расцветать. Пожилым людям нужно ощущение продолжения той социальной среды, в которой они всегда жили. Чтобы они чувствовали собственную ценность в качестве проводников культуры, традиции. Тем самым их мотивация в жизни только увеличивается.
– На ваш профессиональный взгляд, являются ли признаками старения такие проявления личности, как ворчливость, сварливость, капризность, брюзжание? Или они свойственны тем, у кого плохие условия жизни?
– Действительно, все перечисленное может быть свойственно пожилому человеку. Равно как и тому, кто живет в плохих условиях. Нужно хорошо понимать, что иметь дело с последствиями старения – общая черта всех людей. Это касается изменения восприятия жизни, социальных изменений, собственных потерь и переживаний. Лучше говорить с пожилыми людьми об их позитивных изменениях: быть более вдумчивыми, пытаться осмыслить, что хорошо, а что плохо, вместо того, чтобы все отрицать. Пожилых людей слушали бы гораздо больше, если бы их критика была конструктивной, а не брюзжащей. Конечно, трудно понимать, что жизнь – это и есть изменение и самое тяжелое жить с изменениями, которые неизбежны. Такое осмысление может привести к созерцанию, молитве, то есть к попытке осознать то, что происходит.
– В Англии, в отличие от России, пожилые люди производят впечатление счастливых людей. Людей, достигших своего расцвета. Это заслуга социальной системы английского общества?
– Это не так однозначно. В Англии различные группы пожилого населения имеют разные проблемы. С одной стороны, у них есть экономическая и финансовая свобода, которая позволяет им испытывать некий комфорт в жизни. Путешествовать, например. Но существует проблема очень пожилых людей, которые достигают возраста инвалидности, неподвижности. И здесь в Англии ситуация далека от совершенства. Такие люди лишены контакта с другими, лишены духовной поддержки.
– Cколько пожилых в Англии находятся в домах престарелых?
– Я думаю, примерно 5 процентов пожилого населения. Хотя, конечно, мы не должны переносить эту цифру на Россию, ибо продолжительность жизни в Англии гораздо больше, чем в России, – в среднем 80–85 лет. Люди, достигающие этого серьезного возраста, оказываются в домах подобного рода в большем процентном составе. Но достоинством России является то, что многие пожилые люди остаются в семье и чувствуют поддержку с ее стороны. Это не всегда оказывается возможным в Англии. У нас дети больше отстранены от родителей, они рано начинают самостоятельную жизнь и держатся поодаль от родительского гнезда.
– Вы нередко бываете в Петербурге. Как вы оцениваете положение пожилых людей здесь?
– Все меняется. Раньше я очень переживал, что женщины стояли в подземных переходах и торговали цветами. Сейчас, я знаю, меньше пожилых людей в России попрошайничают. Но надо учитывать опасность неправильной интерпретации того, что ты видишь в другой стране. Например, как-то я шел по Невскому проспекту и увидел мертвую женщину, лежащую на земле. Ее лицо было накрыто тканью. А люди ходили туда-обратно, не обращая внимания. С одной стороны, это ужасно. Но с другой стороны, смерть – это часть жизни. Она может случиться в любой момент на глазах каждого из нас. Тем самым она пробуждает нас к реальности. Но если бы вместо меня был бы обыкновенный английский турист, то факт, что в цивилизованной стране мертвый человек лежит неубранный посредине дороги, он бы посчитал негативным.
– Как вы относитесь к эвтаназии?
– Я очень озабочен этим. Проблема в том, что число пожилых людей растет с каждым годом, продолжительность жизни увеличивается, не всегда хватает денег на обслуживание и заботу. Все чаще пожилые люди обдумывают вопрос о добровольном уходе из жизни. Нарастает социальное давление. Важно убеждать население в том, что почетно обслуживать пожилого человека. Жизнь состоит не только в том, чтобы получать, но и в том, чтобы отдавать. А сегодня на пожилых людей часто смотрят только с позиций того, что затраты на них становятся все больше и больше. Но нельзя рассматривать людей только экономически. Задача в том, чтобы продолжать понимать смысл жизни в условиях дряхлости и болезни. Пожилые люди этого боятся, но нам следует изменить свое отношение и смотреть на это скорее как на дар, нежели как на страдание.
– В молитвах мы просим достойной кончины. Но почему-то почти никогда не просим достойной старости…
– Это очень интересное наблюдение. Никогда мы не думаем о своей достойной старости вне смерти. Мы всегда воспринимали смерть и закат жизни в физическом смысле. Сейчас мы выходим за рамки представления того, что старость – это умирание. В моей молитве я просил бы о понимании моей старости и о жизни в семье, чтобы общество не отвергало ни меня, ни других не только в физическом смысле, но и в духовном.
– Вы человек, перешедший в православие из католицизма. Как этот переход повлиял на ваше отношение к смерти?
– Мне трудно говорить об этом. Это связано с кризисом в моей жизни, когда вера моя то уменьшалась, то увеличивалась. После того как я перешел в православие, моя вера увеличилась. А когда увеличивается вера, страх смерти все-таки ослабевает. Православие дало мне понимание вещей, которые я до этого не понимал ясно, – конечное человеческое предназначение быть в образе и подобии Бога. К сожалению, на Западе это положение порой не понято.
Беседовала Жанна Сизова
