Интернет эпохи Web 2.0 был пространством абсолютного плюрализма мнений, местом, где каждый мог свободно поделиться тем, что лежало у него на душе. Привело это к образованию информационного пространства в том виде, в каком мы его знаем – YouTube-каналы с миллионами подписчиков, личные блоги с парой десятков читателей, посты на огромных анонимных форумах и комментарии всех мастей. Опьяненные отсутствием необходимости нести ответственность за свои слова, некоторые пользователи сети подняли на поверхность этого информационного болота все самое отвратительное, что было в человеке, начав воплощать это в виде радикальных призывов к убийствам и существенным ограничениям в правах на основе религии, пола или расы. Не обошлось и без подонков, использовавших всемирную сеть для совершения настоящих преступлений. Через интернет распространялся пиратский контент, продавались наркотики, оружие, отмывались деньги. Масштабы этих преступлений были существенно меньше, чем масштабы деяний аналогичного характера, совершаемые офлайн, но достаточно заметными, чтоб дать правоохранителям законное право требовать у провайдеров и владельцев серверов предоставить всю информацию, необходимую для привлечения преступника к ответственности. Общественность с этим не спорила – в конце концов, борьба с наркоторговлей – дело важное. До недавнего времени фильтрация контента оставалась за пользователем – если тебе не нравится, о чем говорят на определенном канале – отпишись и найди тот, чей контент тебя устраивает. Если мнение автора этого блога не совпадает с твоим или даже оскорбляет тебя – найди другой блог или вступи в спор с автором в попытках доказать его неправоту. Таким образом пользователи постепенно сбились в кружки по интересам, лишь изредка выходя за пределы своей информационной зоны комфорта. Все изменилось, когда границы понятия интернет-преступления постепенно начали размываться.
В странах Западной Европы, издавна гордившимися традициями демократии, свободы слова и плюрализма мнений, ключом к пониманию высказывания как преступления стало содержащееся в этом высказывании оскорбление каких бы то ни было меньшинств. Отныне, например, если британец напишет в сети, что нападение на Лондонском мосту стало результатом безответственной политики собственного государства по отношению к мигрантам из исламских стран, он может считаться преступником. К нему будут применяться те же законодательные меры, что и к уличному грабителю, пьяному водителю или вандалу. Изменения в законодательстве были с энтузиазмом встречены большинством британцев. Так, под гром аплодисментов умерла свобода слова. В Британии на базе полицейских департаментов были созданы специальные отделы, призванные бороться с hate speech – любыми выражениями ненависти по отношению к любого рода меньшинствам в интернете. Несколько прецедентов взыскания с нарушителей крупных штрафов и тюремного их заключения показали, что британские правоохранители шутить не намерены.
Прошедшая неделя ознаменовалась принятием сразу нескольких законодательных актов, ограничивающих свободу общения в сети. В Германии парламентом был одобрен закон, позволяющий правоохранителям требовать у крупных IT-компаний удаления оскорбительных записей в течение суток после запроса. Несоблюдение требования грозит штрафом в 50 миллионов евро. Под действие закона попадают также негативные отзывы о религии (само собой, все понимают, о какой религии идет речь) и фейковые новости («фейковость» новостей определяется, надо думать, немецкими властями). Риск огромных штрафов и нежелание потерять такой прибыльный рынок, как Германия, очевидно, приведет к тому, что крупнейшие IT-компании, такие, как Google, подконтрольный ей YouTube, Facebook и Twitter будут делать все возможное, чтоб заранее блокировать источники материалов, способных навлечь гнев германских властей. Все это неизбежно приведет к уходу тех, чьи мнения в современной Германии принято считать маргинальными и радикальными (всех, кто ориентирован хоть немного вправо) из крупных соцсетей и потере значительной части их влияния на немецкую аудиторию. Горькую иронию принятию закона придало то, что лишение части немцев возможности высказывать мнения осталось практически незамеченным на фоне широко обсуждавшейся легализации однополых браков, прошедшей на той же неделе.
Параллельно с этим в Канаде защитники угнетенных мусульман и оскорбленных трансгендеров тоже не сидели сложа руки. Еще в марте одобрение парламента получил закон, направленный против исламофобии – понятия, законодательно нигде не закрепленного, гибкого и легко подстраивающегося под нужды властей. Закон, по словам принимавших его парламентариев, призванный бороться с любыми видами ненависти, основанной на почве религии, стал идеальным способом маргинализировать и вывести из информационного поля любые источники новостей и мнений, выступавшие против массового ввоза в страну мигрантов-мусульман и предоставления новых преимуществ мусульманам уже находящимся в Канаде. Еще одним правовым актом недавнего времени, вызвавшим широкое обсуждение в сети, стал закон о защите прав человека, согласно которому за применение неправильного местоимения к лицу, которое не определилось с собственным полом, положен штраф. Это звучит особенно абсурдно, если учесть то, что у некоторых товарищей подобного самоощущения предпочитаемые местоимения могут часто меняться или быть совершенно непроизносимыми. Последним же на сегодняшний день прецедентом стало выдвинутое 28 июня, в преддверии дня Канады, требование канадского верховного суда к Google в удалении определенных результатов поисковой выдачи системы. Таким образом, канадские власти получили возможность указывать крупнейшей в мире поисковой системе на то, что можно размещать в результатах поиска, а что – нельзя. Канада никогда не отличалась особенно ожесточенным противостоянием мнений в информационном поле, но теперь, с принятием и вступлением в силу новых законов, доминирование системы определенных взглядов станет абсолютным.
Несмотря на локальность применения вышеописанных законов, очевидна тенденция, которая вскоре может привести к тому, что свободный интернет, каким мы его знаем, уйдет в прошлое. Под эгидой борьбы за чьи-либо права, защиты национальных интересов или противодействием терроризму фактически вводится цензура на самом тесно взаимодействующем с гражданами уровне. На фоне этих событий упреки в тоталитаризме и ограничении прав человека в адрес России от стран с подобными законами выглядят максимально нелепым лицемерием.
