от первого лица
Еврей с польским акцентом
Йосеф ПОЛОНСКИЙ
Весной 2013 года еврейство всего мира отмечало 70-летие восстания в Варшавском гетто. Это был подвиг людей, прекрасно понимавших, что практически все они погибнут, но до последней минуты, с оружием и без него, боровшихся с фашистами. Во многих из книг о Варшавском восстании, вышедших на английском и иврите и частично переведенных на русский язык, есть скупые строки о подвиге восемнадцатилетнего еврейского юноши Давида Хохберга. Но впервые я услышал это имя из уст ветерана войны Давида Экхайзера, живущего в кибуце Рамот-Менаше на севере Израиля
ДАВИД ЭКХАИЗЕР, ВОИН, ВЕТЕРАН, КИБУЦНИК
Получив телефон Давида в местном отделении Союза ветеранов Второй мировой войны, я звонил, но никто не отзывался. Все безрезультатно. Наконец где-то через пару недель что-то толкнуло меня еще раз попробовать — и вдруг ответил мужчина на иврите, но, услышав мой акцент, перешел на русский:
— Да, это я — Давид Экхайзер. Почему не отвечал телефон? Я лежал в больнице, противная болезнь одолела меня, операция, химиотерапия и прочее... Но теперь я дома, в своем кибуце.
Договорились о встрече, Давид объяснил мне, как добраться до кибуца и найти его дом. Но, видно, я что-то перепутал в его объяснении на русском, а на иврите не переспросил. Так что, приехав в кибуц, я миновал два круга, завернул направо, но не нашел ориентиров из объяснения Давида. А потому подъехал к правлению кибуца и обратился к вышедшему из здания немолодому человеку: как найти дом Давида Экхайзера?
Он начал объяснять, но вдруг указал пальцем в сторону моей машины:
— Да вот и он сам!
Я обернулся: к нам подъехал на велосипеде пожилой худощавый мужчина. Он тяжело дышал, видно было, как нелегко далась ему эта поездка.
— Я вышел из дома, чтобы встретить вас. Потом увидел, как вы кружите на машине, сел на велосипед и поехал за вами вдогонку...
Мне было страшно неловко перед Давидом, только что вышедшим из больницы, я предложил ему подъехать на машине, но он отказался, объяснил мне дорогу, а сам потихоньку покатил на велосипеде.
В самом начале нашей первой встречи в ответ на мои вопросы о его семье Давид сказал:
— Мой двоюродный брат Давид Хохберг — один из героев восстания в Варшавском гетто.
С тех пор мы встречались еще не раз и вновь возвращались к удивительным страницам жизни и героизма польских евреев на примере истории семьи Давида Экхайзера, родившегося в год, когда далекая еще от него Россия оплакивала смерть «великого» Ленина. И одновременно я по крупицам собирал скупые сведения о подвиге его двоюродного брата.
ТРАГЕДИЯ И ПОДВИГ
Оба Давида родились в городе Седельце, но когда братья еще были маленькие, их семьи переехали в Варшаву. Мальчики по-прежнему дружили, хотя ходили в разные школы. Их мамы, родные сестры, преподавали идиш в еврейских школах. Только вот судьба Дины, матери Давида Хохберга, сложилась драматично: ее с сыном оставил муж. Семья Экхайзер помогала Дине, она с сыном часто бывала в их доме, здесь царила теплая атмосфера, в которой родители растили с любовью дочь и сына.
Но счастливое детство закончилось 1 сентября 1939 года, когда фашисты напали на Польшу. После первых же бомбежек семья Экхайзер собралась бежать из Варшавы на Восток, в Ковель, где жили родственники. Все машины реквизировала армия, но Экхайзеру, работавшему на транспорте, с большим трудом удалось раздобыть грузовик. Уговаривали и Дину с сыном поехать с ними. Но Дина наотрез отказалась. Как и многие другие активисты «Бунда», еврейской социалистической партии, она подчинялась распоряжениям руководства партии, наивно полагавшего организовать сопротивление фашистам на местах. Она провожала с сыном семью сестры, и в памяти пятнадцатилетнего Давида Экхайзера запечатлелась грустная картина: их грузовик трогается с места, а на дороге остаются и машут им вслед тетя Дина и брат Давид. Не думал он тогда, что расстается с ними навсегда...
К началу Второй мировой войны, которая взяла свой кровавый разбег именно в Польше, численность еврейского населения этой страны составила более трех миллионов, только в Варшаве жили 400 тысяч, 300 тысяч из них попали в лапы фашистов. Гитлеровцы и их добровольные помощники согнали всех евреев в район, который во всю историю мира вошел как Варшавское гетто.
В начале октября 1942 года, когда стало ясно, что фашисты намерены полностью уничтожить обитателей гетто, было принято решение об объединении боевых сил сопротивления фашистам внутри гетто и от единичных акций перейти к подготовке вооруженного восстания. Тем не менее параллельно существовали две боевые организации.
В Боевую организацию Еврейского сопротивления во главе с Мордехаем Анилевичем вошли и боевые группы «Бунда», одну из которых возглавил Давид Хохберг. Одновременно действовала Боевая сионистская организация во главе с Павлом Френкелем.
Как вспоминает спасшийся после уничтожения гетто участник восстания Марек Эдельман, Дина Хохберг, как могла, сопротивлялась вхождению в Боевую организацию юного сына. Но не таков был твердый и решительный Давид. Теперь он не только не послушался матери, но и воевал со своей группой на самых горячих участках сопротивления и вошел в штаб Боевой организации.
Началось активное сопротивление фашистам. Тем более что на территорию гетто было доставлено оружие, а внутри гетто было организовано изготовление «коктейлей Молотова» и ручных гранат.
...Фашисты, которые несли большие потери, решили ликвидировать гетто. Большие потери несли и группы Сопротивления. Но четыре группы бундовской молодежи продолжали сопротивление, две из них действовали в центральном районе гетто, и одну из них возглавлял Давид Хохберг.
Наконец немцы решили любой ценой завершить ликвидацию гетто.
19 апреля 1943 года в 2 часа ночи от передовых постов наблюдения поступили первые сообщения о приближении немцев. Стало ясно, зачем немецкие жандармы помогали польским полицейским создавать плотное кольцо наружного оцепления с интервалом 25-30 метров. Во всех группах была объявлена тревога, и уже в 2.15, то есть спустя 15 минут, все группы заняли боевые позиции.
Также оповестили всех жителей о надвигающейся опасности, и большинство жителей гетто перебрались в заранее подготовленные укрытия в подвалах и на чердаках зданий. В 7 часов в гетто вошли моторизованные соединения, включая несколько танков и бронетранспортеров. Вне границ гетто расположилась артиллерия. Теперь эсэсовцы были готовы начать наступление. Парадным строем, чеканя шаг, они вошли на совершенно вымершие улицы центрального гетто. Но боевые группы Сопротивления просто ждали подходящего момента. Такой момент наконец наступил.
Немцы выбрали перекресток улиц Мила и Заменхоф для перекура, и боевая группа, укрывшаяся за баррикадами на четырех углах улицы, открыла по ним плотный огонь. Странные гранаты (собственного производства) загремели со всех сторон, единственный пулемет стрелял короткими очередями (экономя боеприпасы), издали открыли огонь из винтовок. Это было начало. Немцы попытались отступить, но путь к отступлению был отрезан. Улицы были завалены немецкими трупами. Оставшиеся пытались укрыться в соседних магазинах и парадных домов, но и эти укрытия не помогали. Две разогнанные отборные роты СС вызвали танки и под их прикрытием вынуждены были начать «победное» отступление. Но даже танки несли потери. Первый был сожжен, остальные предпочли не приближаться. Судьба фашистов, оказавшихся в уличной ловушке, была решена. Ни один не ушел живым. Среди групп, принявших там первый бой, была и группа под командованием Давида Хохберга.
На пятый день восстания продолжались ожесточенные бои с фашистами. Немцы поджигали дома один за другим, пламя охватило целые районы. В этих условиях командование восстания решило изменить тактику и перевести мирное население в бункеры, вырытые под зданиями. И опять отличился Давид Хохберг. Вместе еще с одной боевой группой его отряд среди бела дня перевел мирных жителей из разрушенных зданий и укрытий в бункеры на улице Мила. Теперь сражались на подступах к бункерам. Однако силы были неравные, и наконец наступил тот роковой день, один из последних дней апреля, когда фашисты окружили бункер на улице Мила, 29, где держал оборону Давид и его товарищи. Немцы приказали всем евреям выйти, но никто не подчинился.
Тогда фашисты взорвали стену бункера и открыли огонь в образовавшуюся пробоину. Из бункера был боковой выход, но чтобы им воспользоваться, надо было хотя бы ненадолго остановить огонь. И тогда Давид, теперь уже командир всех защитников этого района, отдал свой револьвер Берелю Танскройту, лучшему своему другу, и закрыл пробоину собой, подставив себя под шквальный огонь. Пока фашисты вытаскивали его тело, боевой группе и мирным жителям удалось бежать. Конечно, большинство из них в конце концов настигли пули фашистов, лишь единицам удалось спасти. И эти спасшиеся не забыли подвиг Давида Хохберга. В одном из воспоминаний находим такие пронзающие душу слова: «Было: Матросов бросился в бою на амбразуру. Было: солдат собой заслонил от пули командира. Герои... А где твоя Золотая Звезда, Давид Хохберг? Золотая Звезда — желтая Звезда Давида — твоя Звезда». С фотографии, которая сохранилась в архивах, на нас смотрит мужественное лицо еврейского юноши. В момент обессмертившего его подвига ему было всего 18 лет...
Среди сотен тысяч погибших обитателей гетто затерялись следы и Дины Хохберг. Ничего о ее последних днях не удалось узнать Давиду Экхайзеру. А вот трагические страницы жизни под фашистским игом других членов семьи он восстановил и не забудет никогда.
Не сумели вырваться из фашистского ига две сестры отца сдетьми. Одну с сыном спрятали сердобольные соседи-поляки, другая с сыном оказалась в лапах фашистов. Та сестра, что пряталась у поляков, решилась на отчаянный шаг: вместе с сыном побежала к площади, куда согнали всех евреев, чтобы передать хоть какую-то еду сестре. Да только не успела — их увезли в концентрационный лагерь в Ченстохове. Стали поспешно возвращаться в укрытие. И вдруг на улице ее узнала одна полячка.
— Это евреи! — крикнула она немцам.
Один из них вскинул винтовку и хладнокровно расстрелял женщину и мальчика.
Но вот ведь как складывается судьба: вторая тетя, которая рассказала Давиду эту страшную историю, услышанную от очевидцев, как раз спаслась в гетто в Ченстохове: фашисты не успели уничтожить всех евреев до того, как туда пришла Советская армия. Тетя с сыном вернулась в городок Рыки, и состоялась ее радостная и одновременно грустная встреча с Давидом.
И еще в одной судьбе из семьи Давида Экхайзера приняли участие поляки, только теперь уже в качестве спасителей.
...Когда немцы вошли в Варшаву и согнали всех евреев в гетто, семья Нины тоже не избежала этой страшной участи. Родители скоро поняли, что ждет всех евреев, и стали думать, как спасти хотя бы детей. Одиннадцатилетняя Нина, блондинка, мало походила на еврейку, и родителям удалось выправить ей польские документы и пристроить в семью одной полячки. Но начались облавы, немцы ловили и жестоко карали поляков, прятавших евреев, и хозяйка как-то сказала Нине:
— Ты должна уйти, я боюсь.
А куда идти бедной еврейской девчушке? И она вернулась в гетто к родителям. Наступил тот страшный день, когда и в гетто приехали каратели, согнали всех на улицу и стали производить «селекцию»: трудоспособных мужчин увозили в один лагерь, женщин — в другой, а детей расстреливали на месте. Вот-вот очередь должна была дойти до Нины и ее брата. Но тут подбежала какая-то полячка, вероятно, знавшая эту семью, крикнула карателям: «Это моя дочь, вот документ!» (У Нины-то была справка, что она полячка.) Дальше Нина была как в беспамятстве, очнулась только на телеге, которая везла куда-то ее и брата. К несчастью, дороги скитаний и бегства от смерти ее и брата разошлись, и брат где-то на этих дорогах погиб, как погибли в концлагерях и их родители.
А Нину все-таки спасли добрые люди. Сначала она жила в польской семье в Варшаве, потом ее перевезли на какую-то сельскую ферму. Когда и здесь стало опасно оставаться (везде находились предатели-стукачи), она вновь оказалась в Варшаве — в доме, который польские патриоты специально перестроили для спасения евреев. История этого дома еще ждет своих исследователей.
Давид рассказывал, как супруги-поляки (муж потом погиб в Польском восстании) все сделали, чтобы фашисты не могли найти несчастных евреев: вход через туалет во дворе, выход через камин. «У меня даже где-то есть схема этого дома, — говорит Давид, — только долго искать». Так Нина спаслась, дождавшись, пока в Варшаву не вошла Советская армия. Определили ее в дом сирот, но все мысли ее были о том, чтобы бежать из Польши, где не осталось даже могил ее родных и ще вновь поднимал голову антисемитизм. Еврейские сионистские организации переправили ее и других сирот в детский дом в Италии, а оттуда рано повзрослевшая девушка окольными путями попала в Палестину.
ДОЛГАЯ ДОРОГА В РОДНУЮ СТРАНУ
...Итак, в те злосчастные сентябрьские дни 1939 года семья Экхайзер пробиралась на восток, к родственникам в Ковель. Да только и там не задержались: в Ковель пришла Красная армия, и родители решили перебраться во Львов, где надеялись найти работу. Кажется, жизнь налаживалась: мама стала работать в еврейской школе, а папа — шофером. Да только недолго длилось и здесь еврейское счастье. Как и в Другие еврейские семьи, однажды в дом ворвались сотрудники НКВД, приказали быстро собрать самое необходимое и без долгих объяснений погрузили на подводы, а затем — в товарные вагоны. Две недели продолжался этот мучительный переезд в неизвестность, пока не выгрузили «эвакуированных» граждан Польши в глухом лесу (как потом оказалось — в Марийской республике), поместили в полуразрушенные бараки, дали мужчинам топоры и пилы в руки и приказали заготавливать лес. Давиду было тогда 15 лет, и он с другими подростками тоже был обязан помогать взрослым. От непосильного труда отец заболел, отправили его в больницу, и там он скончался.
Когда началась Отечественная война, польским гражданам, жившим и работавшим, как каторжники, разрешили уехать из тайги куда они хотят, кроме «режимных» городов. Мама вместе с Давидом и его сестренкой перебрались в Йошкар-Олу, столицу Марийской республики. Бывшая учительница стала работать уборщицей и только в 1943 году, когда Давид уже был в армии, стала директором созданной для польских детей школы. Давид, унаследовавший от отца любовь к машинам, устроился в гараж на обслуживание автомашин, а по вечерам занимался на курсах шоферов.
— В 1943 году, когда польские дивизии генерала Андерса вышли из Советского Союза, был организован так называемый Союз польских патриотов, который взялся за создание Польской освободительной армии, преданной советской власти, — рассказывает Давид. — В 1-ю дивизию этой армии, названную именем Костюшко, поляков записывали принудительно, но польским евреям дали право выбора. Я горел желанием участвовать в освобождении родной Польши от фашистов, поэтому записался добровольно одним из первых.
Но до освобождения Польши было еще далеко, а сначала была суровая зима под Смоленском — и пятьдесят «студебеккеров», которые должен был обслуживать юный механик Давид. Ремонтная техника была примитивная, так что часто приходилось валяться под машиной в жестокий мороз. Наконец вняли просьбам парня, посадили на разбитую полуторку, на которой он выполнял всякие мелкие поручения. И лишь только когда пересекли границу с Польшей и дошли до Вислы и дивизии придали дивизион самоходных орудий, Давида перевели в дивизион вместе с полуторкой.
А дальше были тяжелые бои за Варшаву, большие потери. Когда дошли до Штеттина, дивизию срочно сняли и направили к Берлину: готовилось знаменитое сражение за фашистскую столицу. Давид теперь водил большую трофейную машину, на которой перемещались связисты и разведчики дивизиона. Вместе со всеми советскими войсками в Берлин вошли польские части. Но долго их там не держали: после Берлина продвигались на запад еще где-то на 40 километров, а потом их погрузили в железнодорожные составы и отправили в Польшу.
И надо ж такому случиться: состав, в котором ехал Давид, остановился на станции Рыки, где до войны жили родственники Давида в старом дедушкином доме. С замиранием сердца Давид бросился к знакомому до боли дому: может, живущие там поляки что-то знают, может, кто-то из родных выжил и вернулся? И услышал радостную новость: его тетя, сестра отца, с сыном живут рядом, в городке Рыки. Но воинский эшелон уже отходил, и Давид бросил на ходу:
— Наш эшелон разгружается на следующей станции Луков!
Крикнул, ни на что не надеясь. Со станции Луков всю ночь перевозил на своей машине имущество дивизиона на место постоянного базирования в Седельце. Когда утром в очередной раз вернулся на станцию, увидел женщину, что-то объяснявшую солдатам. Подошел поближе — и радостно вскрикнул: это была его тетя!
Вот ведь опять нашлись добрые люди среди поляков: та женщина, которой он успел крикнуть о месте разгрузки эшелона, тут же послала сына на велосипеде в городок Рыки к тете Давида. А тетя примчалась на станцию, и Давиду дали два дня отпуска для встречи с родными. От них он и узнал о страшной судьбе второй сестры отца и ее сына.
Давиду еще не раз пришлось рисковать жизнью, когда он на своей машине возил по лесам солдат, посланных на уничтожение «бандитов», которые продолжали сопротивляться Советской армии. И только когда его часть перевели в Лодзь, Давида наконец демобилизовали. И теперь он занялся поисками мамы и сестры. А мама колесила по России, работала учительницей в школе для польских детей, затем ее перевели в Москву заместителем директора детского дома для польских сирот. И когда наконец детский дом отправили в освобожденную Польшу, Давид встретился с мамой и сестрой.
Тогда и узнал он впервые о судьбе многих других своих родных, погибших в фашистских гетто. И рассказы о тех, кто не сломился, сражался с фашистами. Был среди них и его двоюродный брат Давид Хохберг, чью героическую историю Давид узнал через много лет, уже живя на Земле Израиля.
.. .А в то время, когда он вернулся в Польшу и бродил по пепелищу, которое осталось и от его родного дома, и от всех тысяч других еврейских домов, под которыми приняли героическую смерть Давид Хохберг и его товарищи, грустной и нелегкой оказалась жизнь евре-
ев в послевоенной Польше. В Лодзи Давид вступил в еврейскую молодежную организацию «Ха-Шомер ха-цаир», а сестра — в детскую секцию этой организации, и все помыслы семьи Экхайзер были направлены на то, чтобы как можно скорее уехать из Польши. Наконец перебрались в Германию, в американскую зону, с одной только целью: любыми способами попасть в Палестину.
О скитаниях, разлуках и воссоединении семьи Экхайзер и их родственников в Израиле можно написать целую книгу. Чего только стоят мытарства юной сестры Давида, которая в одиночку пробиралась в порт, откуда на знаменитом корабле «Эксодус» отплыла вместе с другими евреями в Палестину, но корабль по дороге перехватили и повернули назад англичане. И только после многих мытарств вслед за братом и мамой попала на Землю обетованную.
С момента высадки на заветный берег Давид участвовал в строительстве и укреплении Государства Израиль. Сначала вместе с другими молодыми евреями был направлен в кибуц Месилот под Бейт-Шеаном, который был основан еще в 1938 году методом «Стена и башня» для защиты от набегов арабов. Община была первоначально сформирована иммигрантами из Польши и Болгарии, обе принадлежали к движению «Ха-Шомер ха-цаир».
В 1948 году кибуц подвергся бомбардировке иракского самолета. Один из членов кибуца были убит, некоторые ранены. Давид работал и трактористом, и комбайнером. Защищал кибуцные земли от набегов арабов. А затем, как и другие молодые энтузиасты, откликнулся на призыв создать новый кибуц под Йокнеамом, названный Рамот-Менаше. И не случайно кибуц был создан рядом с дорогой, ведущей из центра на север: во время Войны за независимость это была единственная дорога, не занятая арабами. Поэтому кибуц считался боевой единицей в войне, и каждую ночь молодые парни, строившие кибуц, охраняли подступы к шоссе, отбивали набеги арабов из соседних деревень.
...В музее кибуца и в семейных альбомах, которые мне показывал Давид, сохранились пожелтевшие фотографии о тех днях и годах, когда молодые парни и девушки в чистом поле, где росли одни сорняки, создавали кибуц. Сначала жили в наспех сколоченных бараках и палатках, вручную собирали и вывозили на телегах с полей камни, распахивали землю, сажали деревья. И понятно — влюблялись, залечивая душевные раны после пережитых лишений и потери близких.
Тогда-то и приметил Давид Экхайзер польскую девушку Нину, которую он провожал вечером с работы до палатки, потому что она страшно боялась собак. Ту самую Нину, которую вырвали из лап гестаповцев и спасли поляки и которая стала его любовью на всю жизнь. Пройдя через все ужасы и лишения, Нина оказалась в американской зоне, где молодежное движение «Ха-Шомер ха-цаир» формировало группы для переправки в Палестину. Нина попала в группу, которая называлась «Боней ха-Негев» («Строители Неге-ва»). Но когда их переправили на Землю Израиля, оказалось, что для освоения Негева время еще не пришло, пока надо было создавать кибуцы на севере Израиля, возле лесов Менаше, чтобы противостоять арабскому нашествию. Тогда-то и соединились судьбы Давида и Нины.
— Пожениться решили сразу несколько десятков пар, — вспоминает с улыбкой Давид. — Приехал раввин, пары заходили по очереди под хупу и передавали друг другу единственную пару колец, которую нашли с трудом. А поселились в каждой палатке по две пары, пока не построили отдельные бараки и домики.
Профессия Давида была особенно нужной в кибуце, ведь он еще в Советском Союзе ремонтировал машины, водил грузовик. И теперь занимался самым ответственным делом — создавал гараж. Первые трактора собирали буквально по кусочкам. Давид ездил в Хайфу, где в порту он вместе с такими же умельцами собирал привезенные в порт и списанные американские трактора. Прошло немало времени, прежде чем стали получать новые трактора и машины, и теперь уже Давид учил молодежь управляться с ними. А в горячую пору посева
и уборки оставлял гараж и сам садился за руль машины. И так до 74 лет, когда силы оставили его, да и гараж — его детище — больше стал не нужен, потому что Кибуцное движение сосредоточило всю технику в больших мастерских.
А нужда в водителе тяжелой военной машины Давиде Экхайзере была велика и в армии, и Давид участвовал во многих войнах, входил с нашими войсками в Ливан. И каждый год призывался в милуим, пока ему не исполнилось 56 лет.
— Когда входили в Ливан в составе особых частей, я годился в отцы всем бойцам и командирам, — смеется Давид.
...Когда Давид и Нина поженились, ему было 24 года, а ей — 18. Можно себе представить, что пережила Нина, одиннадцатилетней девочкой скрываясь несколько лет от фашистов и рано повзрослев. Страхи войны поселились в ней на всю ее, увы, недолгую жизнь. А Давид вот уже много лет один, он не хочет быть обузой детям, по-прежнему живет в своем старой постройки кибуцном доме. И не собирается сидеть сложа руки.
На Земле обетованной с 1932 года жила его тетя, которой все многочисленные родственники писали и до Второй мировой войны, и после. У нее собрался большой архив писем родных, большинства из которых уже нет в живых. И когда тетя скончалась, ее дочь передала письма Давиду. И он в меру своих физических сил переводит их с польского, русского, идиша на иврит.
Для кого? У него в Израиле две дочери, семь внуков и две правнучки. Но ведь есть еще дети и внуки родных, близких, друзей и просто чужих людей, кто уцелел в Катастрофе и живет в Израиле и других странах. И он, польский еврей, ветеран Второй мировой войны и войн Израиля, в свои 89 лет озабочен тем, чтобы не прерывалась связь поколений, чтобы остались в памяти молодых и юных страницы трагических еврейских судеб. И потому каждый день он садится за компьютер и переводит письма из прошлого в будущее.
Вход
Поиск
