Слава Сэ - бард & сантехник из Латвии

А почитывают ли уважаемые завсегдатаи форума опусы из жизни Славы Сэ? Открыл его для себя пару лет назад и с тех пор регулярно наведываюсь в его ЖЖ. ИМХО очень смешно...

http://pesen-net.livejournal.com/

Его жена – дочь майора ВВС.

Ездил к Иванову. Болтали о мужской манере ведения хозяйства. Я считаю, она безупречна. Женщины убирают хаотично. Вдруг вскакивают, нелепо машут шваброй. Мужчина действует рационально и продуманно.
Например, Иванову с утра стеклопакеты ставили, намусорили. Он взялся подмести, пока жена на работе. Иванов представил, как его Лена вернётся и грохнется в обморок, так всё будет сиять. И конечно, поймёт, на ком дом держится. Он согрел чаю, внимательно всё спланировал. Первым делом, следовало спрятать кота. Коты – источники беспорядка и мусорные параноики. В каждой куче им мерещится мышь.

Дальше были крики, визг. Всё как положено при ловле котов. Коты не переносят, чтоб их хватал огромный дядька. Может, они избегают встречать октябрь на балконе. А может, никто их не ловил, чтобы просто пожелать счастья. Обычно тычут мордой в преступления.
Если вы тоже считаете, что ловля котов не связана с уборкой, - значит вы женщина. Я Иванова поддерживаю. Он сломал стул и пролил кровь, но победил. Накрыл животное одеялом и вынес.

Потом достал пылесос. Он у Иванова прекрасный. На полной мощности отдирает паркет, или даже асфальт. Иванов проверил исправность на пиджаке. Засосал из кармана мелочь, разобрал пылесос, выгреб мелочь, увидел, что фильтр не идеален. Побежал в магазин за новым. Купил шоколад, помидоров, копчёную курицу. Фильтров не было. Вернулся, допил чай, вспомнил про кота. Пошёл спросить как жизнь. Но животное сбежало. Ушло бродить по балконам, всё в слезах.
Кота зовут Юрий, и звать его бесполезно. Когда кричишь «Юра! Юра!», отзывается кто попало. Розыск котов выливается в утомительную перебранку. Иванов осмотрел окрестности, молча. Настроение ухудшилось.

Теперь о соседях Иванова. Милые латышские пенсионеры. У них везде вазочки, салфетки, на балконе кожаные кресла. Вечерами они пьют чай, глядя на закат. Зачем нужно гадить им в кресла на прощание – никто не знает. Кот так поступает всякий раз, когда уходит навсегда. Каждые полгода. Какие-то детские травмы испортили ему психику. Иванов не может объяснить. Когда он повстречал кота, оба были уже не дети. Теперь кот Юра известен как первое в Латвии животное - русский националист.

Опасно перегнувшись через перила, Иванов заглянул к соседям. В креслах лежали предпосылки к этническому конфликту. Автора нигде не было.
Иванов взял мыло, тряпку, пошёл к соседям. Никто не открыл.
Иванов пацифист и миротворец, но не такой, чтоб прыгать по балконам. Он стал бороться за мир четырёхметровой удочкой. Привязывал к леске удавку, скотч, чехол от мобильника. Ничто не помогло. Пришлось смахнуть улики на пол, докатить до щели в полу, куда всё и провалилось, с глаз долой.

Вечерело. Пошёл дождь. Мастера по стеклопакетам поставили отлив чудесным образом. Дождь стал затекать Иванову в чай, который внутри квартиры. Иванов опять побежал в магазин, за герметиком. Пока бегал, дождь по потолку проложил ручеёк в комнату. Телевизор пыхнул адским дымом и погасил свет. Закат мира приближался.

Иванов зажёг свечи и сказал:
- А идите вы в Крыжопль, со своим порядком.
И сел писать стихи. В его потрясающих по накалу ямбах блистали такие красивые рифмы, как «не в дугу – курагу», «в жопу – антилопу» и «изнемог – больше не мог».
Вернулась жена, Лена. В квартире темно, грязь болотная, стул сломан, с потолка течёт. Телевизор воняет как вулкан, кот сбежал. На комоде горят свечи, Иванов пишет стихи.

Если вам понадобится однажды повернуть вспять коней апокалипсиса, возьмите дочь майора ВВС, намусорьте ей в гостиной и залейте сверху водой. Вы удивитесь, насколько близсидящие мужчины лучше женщин готовят, стирают и моют пол. А если запрячь в телегу, как быстро бегут.

Известный психотерапевт Хеллингер советовал не копить раздражение. Претензии, по Хеллингеру, говорятся мягко, обосновано. Нужно подчеркнуть важность каждого пункта. Лена так и поступила. Она взяла твёрдую на вид сковороду и мягко спросила, в каком возрасте Иванову хотелось бы умереть. И подчеркнула важность вопроса, сделав несколько шагов в сторону предполагаемой жертвы.
В следующие полчаса Иванов устранил течь, вкрутил пробки, выгреб мусор, вытер пол и принёс с улицы кота. Чужого, но кому это интересно, когда речь идёт о любви к жене. Потом они вместе жарили сырники и многозначительно друг другу улыбались.

Я вернулся от Иванова вдохновлённый. Собрал и вынес на помойку шесть мешков мусора. И ещё две печатных машинки, Ятрань и Москва. И некому было меня похвалить сырниками. Позвонил Дашке, она ответила «Привет, Ленка». И сказала, что смотрит психологический сериал, потом перезвонит. Ни черта не разбирается в мужчинах.

Цитировать стихи Иванова здесь не стану. Слишком много в них интимных подробностей о жизни мужчин и пылесосов.

Здорово! Спасибо.

Давно его читаю.

Воспоминания на фоне...

В порту Барселоны прекрасный выбор советских ушанок. Каталонцы отгородили барахолку прямо на набережной. Обычный развал: монеты, старые чайники, детали ископаемого водопровода, немецкие каски. В отделе кровопролитий вместо русских палашей - ятаганы. И целый ряд посвящён швейному искусству наших зеков. Думаю, ушанок в мире уже больше, чем ушей.

Когда в окне лазурь и кипарисы, можно украшать интерьер изящными китайскими подделками под старину. Можно писать легко и снисходительно. Но в моём окне декорации к Максиму Горькому, три деревянных барака. Их население разводит лохматых собак, пьёт технические жидкости и может зарезать от неумения выразить благодарность. Я их слушаю через окно, как радиопостановку. Вот будто дождь захлопал - это бегут счастливые дети. Несут краденую магнитолу в безопасные кусты. За ними шлёпает автовладелец. Он огорчён своей неловкостью, отстал и обзывает детей пидорасами. Слышно, на скамейках болеют за молодость, потому что обзываться плохо.

Через минуту стук костяшками в стекло и вежливый мат. Бомжи накопили три монеты и хотят забыться. Я знаю, сейчас жёлтая рука бросит им пузырёк. Внутри вытяжка из ракетного топлива. Бомжи снисходительно зовут напиток водкой. Они уходят с лёгким шорохом, как ангелы. Все кто стучит в окно на первом этаже, наполовину уже ангелы. За стеклом сидит Яга, санитар нашего района.

А недавно был особо энергичный топот. Так бегают крепкие мужики за минуту до мордобоя. Кто-то выхватил на остановке кошелёк и понёсся к новой жизни, украшенной чужой зарплатой. Сквозь наши кущи. Но лохматые собаки из бараков не любят стремительных анонимов. Они арестовали сначала вора, потом целую трамвайную остановку мужчин, прибежавших за негодяем.

Зато по ночам тихо, даже хулиганы не гуляют...

Сегодня утром слышал, одна дама уселась писать под забор. Случайный юноша остановил свой бег, чтобы врезать ей в ухо. Пожилой женский зад изгадил ему картину мира. Пострадавшая вскочила, стала визжать в том смысле, что женщина такой же человек и заборы ей не чужды. Прибежали кавалеры. Они тоже были человеки, только отошли для этого в кусты. На шум скандала собрались зрители, весёлая толпа. Не дрались, просто гомонили про личность, равенство и моральные устои.
Тут я закрываю окно и сажусь писать воспоминания об Испании.

А вообще я ему благодарен не только за легкое перо и отменное чувство юмора, но и за то, что он открыл мне французскую певицу ZAZ, она же Изабель Жеффруа. В прошлом году ездил на ее концерт в Монреаль. Божественно...

«В условиях монгольской зимы устав велит справлять нужду в таком месте, где много мороза, а из удобств лишь птичья жёрдочка. Приходится мёрзнуть и балансировать над ужасной пропастью. У птиц подобные упражнения получаются как-то непринуждённо. А люди отвлекаются на всякие тревожные мысли. Поэтому солдаты и сержанты ходят до ветру лишь в крайнем случае, при прямой угрозе лопнуть. И к концу службы вырабатывают два интересных навыка:

1. делать всё за пять секунд.

2. раз в три дня.

Мы жили в железной будке на колёсах. Мы были связисты на полевой станции Р-410. И нашему старшине было не чуждо всё человеческое. Однажды ночью он поднял экипаж по тревоге, выгнал на мороз, а сам отложил личинку на газету. Свернул и выбросил в окно, навстречу ветру. Потом включил вентиляцию, и в будке стало свежо как в лесу. И никаких признаков, что старшине не чуждо всё человеческое. Все вернулись, уснули и ни о чём как бы не догадались.

А утром буря стихла. Небо стало голубое, как купола на Смольном. И приехал генерал с проверкой. Он построил экипаж перед железной будкой и стал рассказывать про свою жизнь.
Он прослужил двадцать пять лет.

Он видел, как в Воронеже часовой занимался онанизмом на посту и так уснул. В положении «стоя», с хозяйством наружу. А разводящий подумал «какая гадость» и шлёпнул спящего товарища по спящему члену солдатским ремнём. Часовой от боли и непонимания стал стрелять, ни в кого не попал, но для дивизии это был позор.

Генерал видел, как в Якутии прапорщик ставил водку на мороз, водка делалась куском льда, и прапорщик применял её как закуску к обычной, жидкой водке. Скоро к этому прапорщику стали приходить огромные зелёные тараканы прямо в караулку. И опять был позор для дивизии.

Ещё, однажды, в Анголе бабуин украл у другого прапорщика еду, и этот прапорщик догнал бабуина на дереве и всё отобрал назад. И это опять был позор, так издеваться над туземцами.

Но! Никогда генерал не видел такого ужасного разгильдяйства, чтобы люди гадили на стены боевых механизмов на высоте трёх метров от земли!

— Обернитесь, товарищи бойцы и посмотрите, что творится на борту жилой машины! — сказал генерал оперным голосом.

А там всё, брошенное в окно старшиной прибило ветром назад. Хрустальная котлета примёрзла к железной будке. И по газете «Красная Звезда» было понятно, это сделала не птичка.

Целый день потом старшина откалывал ломиком свой внутренний мир, насмерть примёрзший к будке. И далеко над Монголией плыл хрустальный звон.»

Выздоравливай, Петров!

От депрессий хорошо помогает обувной магазин. Даше недавно вгрустнулось на сумму, сопоставимую с бюджетом Зимбабве. Она купила пять пар кроссовок, все ужасно разные. Она любит гулять. Может неосторожно сходить в Париж и обратно, потому что задумалась. Я не знал всех значений слова «гулять» и вызвался в попутчики. Мы шли по пляжу, по шоссе, потом по лесу. Первые пять километров даже нравилось. Юрмала отличный город для коней, антилоп и других дальнобойных самодвижущихся организмов.

Мы шли, говорили о загадках природы. Например, булочки. Непонятно как 25 гр. теста, съеденных на закате, становятся утром тремя килограммами жира. Астрофизики отворачиваются от этой гравитационной аномалии. Меж тем, булочки орудуют у нас под носом и куда опасней чёрных дыр. Чтобы обнулить одну такую, нужно гулять три дня. Причём, масса снижается за счёт износа ступней, в основном.

Даша верит в победу ходьбы над выпечкой. К тому же есть другая польза, говорит она. Например, Петров. Это условная фамилия. Он наш друг, театральный режиссёр, живёт в условных Чебоксарах. Однажды Петров прекратил гулять. Была зима, снега навалило. Он предпочёл книги, плед и абажур. К апрелю вырастил себе новый подбородок и роскошный почечуй. Духовно тоже вырос, но речь не об этом.


Кто не в курсе, почечуй - не болезнь. Это эссенция боли и унижения. Позы, позволяющие жить без слёз, закончились быстро. Расставляя ноги по-пингвиньи, Петров побрёл в больничку. Регистраторша издалека поняла, отчего он такой грустный и кривой. Ей овладело чувство юмора.
- Вы к какому специалисту? – спросила она звонко. Петров постарался губами и языком пролезть к ней в окошко, чтобы очередь не слышала тайны.
- К проктологу
- К кому-кому?
- К проктологу, - повторил он и послал луч понимания.
- Говорите громче!
- К проктологу я! Жопа болит! – крикнул режиссёр так, что все поверили.

Он хотел бы встретить тихого доктора с чеховской бородкой. Но попал к девице, молодой и нервной. Вряд ли докторша мечтала о такой карьере. Скорее уж была двоечницей и теперь как Стивен Хокинг, изучает чёрные дыры. Она спросила «на что жалуемся». В первом лице, будто они с Петровым семья. Хотя, могла бы сообразить. Режиссёр витиевато намекнул на застойные явления в кавернозных венах, вынуждающие его иногда рыдать, запершись в ванной.

- Ну, покажите попку – сказала девушка. Даже мама и жена не называют эту сторону Петрова попкой. Он не стал спорить, лёг на бочок. Начался осмотр, похожий на испытание паяльником. Петров отрёкся от учения Коперника и поклялся гулять до Парижа всякий час, невзирая на погоду. Сейчас он чего-то пьёт, чего-то мажет, ждёт операцию и пишет в скайпе убедительные строки. Умоляет ходить без перерывов. Вот мы и ходим. По пляжу, по шоссе, потом по лесу и деревне. Я купил четыре пары сандалий. По Дашиной классификации у меня почти депрессия.

С другой стороны, знакомый алкоголик бросил пить и вступил в группу бегунов на дальние дистанции. Он не знал всех значений слова «дистанция». Оказалось, от восьмидесяти до двухсот километров. Теперь не пьёт и, кажется, не ест. Вообще ничего не хочет. Живёт один, работает на обувь. В сравнении с ним я весёлый, босой хохотун.

Не плохо, спасибо. Интересно, у вас нет ощущения, что все написано с натугой , какое-то надуманное, не естественное?

motek:

Не плохо, спасибо. Интересно, у вас нет ощущения, что все написано с натугой , какое-то надуманное, не естественное?

Да нет, скорее эклетично немного. У него конечно есть и более удачные зарисовки. Особенно из жизни сантехников, кем он случился быть некоторое время своей жизни. Вот например из книги "Сантехник, его кот, жена и другие подробности"

"В квартире 19 живут лучшие шорты микрорайона. Зовут Марией, 28 лет.
Вызывает нас однажды, заводит в ванную, садится на корточки и показывает рукой куда-то вдаль, где темно и трупы тараканов. Там течёт, говорит.
И мы стали смотреть. Я — на женские коленки, Игорь — на пейзаж в целом. Он в ногах совсем не разбирается, неандерталец.
Вид на Марию открывался чудесный. Холмы переходили в долины, долины бежали за горизонт, в декольте были различимы трусы, на такое можно смотреть бесконечно, как в водопад.
Мария, — говорим мы, — боже ж мой! Всё исправим, заменим на новое, заграничное, если надо, выйдем в ночную смену.
Сантехники вообще отзывчивы к прекрасному, от позднего Модильяни по шорты Марии включительно.
Мария отвечает, хорошо, приходите завтра.
Потом я спрашиваю, Игорь, ты хоть видел, куда она рукой махала, где течёт-то? Вдруг там вишнёвый компот, или огурцы взорвались, под ванной. А он только вздохнул в ответ.
Вы не представляете, что какие артефакты некоторые хранят под ваннами.
Например, одна старушка держала там дохлую кошку. И жаловалась на запах. Игорь пришёл — увидел — натошнил, с испугу. Выходит весь бледный. Извините, говорит, мы не можем исправить случившегося. Мы не боги, кошек воскрешать.
Так вот, про шорты. Когда мне с утра разбивают сердце, я весь день молчу. А Игорь наоборот, рассказывает случаи про любовь.
В армии ему повезло встретить женщину с огромной задницей. Но она оказалась холодна. Во время секса лузгала семечки. Игорь до сих пор не залечил рану в душе. Две жены сменил, а былое не отпускает.
В прошлый его рассказ эта женщина вообще-то грызла яблоко, но это ничего.
А с другим нашим знакомым, Петей, она курила «Беломор». Я так понимаю, эта одна и та же девушка. От неё многие пострадали.
От разных людей я слышал как она во время секса:
— смотрела в окно с пятого этажа;
— читала роман, Кафку;
— говорила по телефону с мамой;
— насвистывала увертюру к Кармен композитора Бизе.
Думаю, это очень умная женщина. Ни с кем она не вязала носки на шести спицах, что ужасно не эротично. То ли дело курить, кусать яблоки, свистеть и смотреть в окно, невероятно будоражит.
К обеду Игорь разволновался, стал проницателен, как дельфийский оракул. В квартире 32 отвалился смеситель, Игорь сразу понял: хозяева в ванной практиковали коитус, подруга держалась за кран и оторвала к чертям.
В квартире 53 пожилая алкоголичка Зинаида Петровна встретила нас в атласных панталонах. Тоже специально. Соблазнить хотела, старая карга.
И до самого вечера определял по походке, кого стоит клеить, кого нет.
Вечером я повёз его к проституткам. Они у нас вдоль шоссе стоят. Сам-то я не, ужасно стеснительный и нипочём не отдам поцелуя без любви. Ну, когда припрёт, пишу в Интернете рассказы про чужую страсть. А Игорь после встречи с задастой женщиной иногда срывается.
Вот ездили мы, выбирали — выбирали, все страшные какие-то. Лучше на передовую, чем с такой целоваться. Даже Зинаида Петровна в атласных трусах краше. Потом видим, идут две, ничего себе. А это оказались обычные девчонки, только сильно матерящиеся. Тремя ёмкими фразами они погасили Игорю либидо на весь остаток лета. Ошибся, блин, оракул. И тогда, неусталые и недовольные, мы поехали домой."

Мы играли на похоронах и свадьбах. Гитарист был алкоголиком. Басист курил запрещённые растения. Я увлекался грустными женщинами, а это хуже, чем пить и курить. Самой непорочной была вокалистка, единственная в мире латышка-негр Моника. Дочь олимпийского негодяя из Кении. Единственным, невольным её грехом был зад-искуситель. Сильно оттопыренный, в форме сердца, невероятной красоты. Он ломал судьбы и калечил психику. Мало что чёрный, он танцевал отдельно от хозяйки. Из-за него басист не спал ночей, раз в месяц предлагал Монике создать семью, хотя бы на вечер. Моника фыркала, уходила сама и всю красоту уносила с собой.
Монике были нужны деньги, её выселяли из квартиры. Ради неё, нашего черножопого друга (ласк.), мы согласились играть на окраине, в рабочем районе, где семечки дороже кислорода и круглые сутки кому-то бьют морду. А что, подумалось нам, хулиганы тоже люди. И многое из прекрасного им не чуждо, может быть, даже мы.
Один мой приятель играет рок-н-ролл. Так у них вокалист — чемпион области по рукопашному бою. Поэтому они выступают даже в сельских клубах для злых механизаторов. Им всегда платят и они ни разу не пели Вальс-бостон.
Хоть Моника при нас ни разу не убивала львов дубиной и не отрывала хоботы слонам, мы решили тоже съездить. Играли за выручку с билетов. Народу пришло, прямо скажем, мало. Два человека. Лысые, с цепями, с крестами, крестоносцы. Расселись в центре зала. Элегантные как рояли.
Мы пересчитали выручку, выходило два доллара на всех. Басист сказал, сдаваться нельзя. Дурная примета. Опять же, Монике нужны деньги.
И грянул бал.
Расстроенная неявкой публики, обильно утешаемая гитаристом, Моника вдруг напилась. Ко второму отделению она не просто забыла слова. Она перестала узнавать песни. Мы играли вступление три раза, сами пели куплет. Она смотрела, говорила — «чёрт, какая знакомая мелодия». И опять впадала в анабиоз. Лишь танцующий зад в форме чёрного сердца выдавал в ней профессионала и артистку.
Зрители почему-то смотрели на контрабас. Очень внимательно. Не подпевали, не хлопали. А Игорь, басист, вдруг встал боком, наклонился и так играл. Потом сказал:
— Боже! Какая длинная, длинная, длинная песня!
И посмотрел на нас зрачками, взятыми напрокат у филина.
Люди с крестами оказались торговцами шмалью. В антракте они узнали в Игоре инкарнацию Боба Марли и предложили пыхнуть. И подсунули какой-то адский отвар, почти ракетное топливо. И всё третье отделение ждали, когда же Гоша рухнет в клумбу с цветами и будет смешно. А он не падал. Наш Игорёк стоял, как не знаю что, как сукин сын. Несколько боком, но стоял.
Мы кое-как доиграли боком и дотанцевали задом отделение. Посетители, оба, подошли к Игорю, пожали руку, сказали, что он зверь. Он первый, кто смог, кто не упал в салат. Да ещё контрабас в руках, и играл, не сбивался. Зверь. (А всё было наоборот, он повис на контрабасе и поэтому победил).
И вот эти двое достают лопатник и отсчитывают 500 (пятьсот!!!) баксов. Настоящих, с президентами посередине. По нашим тогда представлениям, примерно столько же стоил самолёт. И ещё, они предложили отвезти нас на Мерседесе.
Контрабас не влез в багажник, гриф торчал, пришлось ехать по встречной. Это был самый продолжительный таран со времён покорения человеком Мерседеса. Я до сих пор горжусь участием и что не изгадил подгузник. Пролёт протекал на низкой высоте сорок минут без пауз. Крестоносцы сидели впереди, лушпали семки. Мы сзади старались не открывать глаз, обнимались на прощанье и говорили что передать родным, если кто случайно выживет.
Всю дорогу Моника сидела у Игоря на коленях. Вот прямо попой. Но ни она, ни он этого не помнят. Поэтому принято считать, между ними так ничего и не было.