Отношение к Израилю тех, кто его покинул

Сталин в Тель-Авиве. Новое пришествие вождя народов

Первого февраля 1953-го года в кабинете товарища Сталина сидело двое: сам Хозяин, внимательно изучавший пожелтевший от времени номер газеты "Правда", и несуразный для такого места мужчина лет пятидесяти в красной клетчатой рубахе и джинсах. Оба курили – Сталин свою любимую трубку, а гость – сигареты с приятным ароматом.

- Это что? – спросил Сталин, громко потянув носом и не отрываясь от чтения.
- "Парламент", – не слишком внятно пояснил клетчатый.
- Британские?
- А что, парламент только там есть? – усмехнулся гость. – Вы читайте, Иосиф Виссарионович, не отвлекайтесь, у нас мало времени. Через сорок минут я должен вернуться, с вами или один.

В кабинете тренькнул телефон. Сталин досадливо поморщился, снял трубку, коротко сказал "Занят" и бросил ее на место. Дочитал газету, неслышно походил по ковру и резко повернулся к собеседнику.
- Хорошо, будем считать, что вы меня убедили. "Правда" выглядит старой, хотя, судя по дате, будет выпущена более, чем через месяц. Но зачем вам труп товарища Сталина?
Гость широко улыбнулся:
- Вот труп-то нам как раз и не нужен. Просто для израильской медицины 2016-го года товарищ Сталин далеко не безнадежно болен. Перекинем вас туда на моей машинке, отведем под видом туриста в роскошный медицинский центр. Там вас обследуют и немного подлечат. У вас в ваши семьдесят четыре запаса жизненных сил еще лет на двадцать.
- И зачем вам это?
- А затем, что в нашей стране бардак, товарищ Сталин. Кризис власти, если хотите. Ничтожные лидеры и ещё более ничтожная оппозиция. Полицейская мафия и судебный беспредел. Людям это не нравится. Не всем, конечно: ближний круг дорвавшихся не особо страдает. Но нормальных людей эта ситуация не устраивает. Вот они и нашли меня с изобретенной мной машиной времени и отправили за вами. Готовы оплатить ваше лечение и проживание до следующих национальных выборов. И победить на них, разумеется, с вашей помощью.
- А что, не гражданин Израиля может возглавлять партию? – недоверчиво сощурился Сталин.
- Не может, – охотно закивал головой гость, – и не надо: партию возглавит кто-нибудь другой. Гражданин, так сказать. А вот её духовным лидером будете вы. Официально. Ну, как, рискнете? Или...
Он неопределенно мотнул головой в сторону "Правды". Сталин непроизвольно вздрогнул.
- Ладно, – наконец, решился Иосиф, – поехали. Стойте! А как они тут справятся, когда увидят, что меня нет?
- Ой, я вас умоляю, – в голосе гостя вдруг прорезались местечковые интонации, – подложат вместо вас труп одного из ваших двойников, и все пойдет по накатанной. У вас будет достаточно времени, чтобы прочитать, что тут без вас произошло.
Через минуту кабинет товарища Сталина опустел.

С того вечера прошло полгода. Сталин прошел операции по замене коронарных сосудов и устранению глаукомы в правом глазу. Таблетки привели в норму его давление и застарелые проблемы с простатой, а фрукты, ласковое море и теплый климат, так любимый грузином, четверть века промучившимся в промозглой Москве, преобразили его. Товарищ Сталин еще никогда не чувствовал себя так хорошо. Вот только привычную трубку он посасывал пустую: врачи категорически запретили никотин, а после перенесенных вмешательств Сталин зауважал местную медицину и даже почувствовал легкие угрызения совести за сварганенное "дело врачей". Но времени на угрызения было мало: Сталин по десять часов в день проводил в Интернете, изучая и нынешнюю обстановку в стране и в мире, и историю с 1953-го года по наши дни, и экономические работы. Делал выписки в отдельную тетрадь – не было времени учиться печатать заметки на компьютере, да и сухая левая рука для этого плохо подходила. Наконец, в его скромную съемную квартиру приехал один из благодетелей с оператором.

- Ну, все, Иосиф Виссарионович, начинаем, – сказал благодетель – худощавый брюнет лет сорока, отзывавшийся на анекдотическую фамилию Рабинович. – Сейчас будем снимать предвыборный ролик. Вы готовы?
- Я всю жизнь готов, молодой человек, – ответил Сталин, слегка вздохнув: кончились каникулы.
Оператор включил камеру, и она уставилась на двух людей, сидящих за столом.
- Здравствуйте, господа, – сказал Рабинович. – Вас приветствует новая партия. Я её лидер. А выкраденный нами из прошлого товарищ Сталин её духовный вождь. Он и зачитает вам несколько пунктов нашей платформы.
Сталин прокашлялся и, не заглядывая в заветную тетрадку, негромко и неторопливо заговорил:
- Я не хочу долго занимать ваше время. Поэтому только несколько основных пунктов. Первое: личная ответственность лидеров ХАМАСа за все происходящее в Газе, включая все возможные последствия за каждую ракету, выпущенную по Израилю любой организацией. Еще первое: исключение из Кнессета любой арабской партии, стоящей на антиизраильской позиции – мы не настолько богаты, чтобы еще и платить им за это зарплаты. Второе: прекращение выплат пособия по безработице всем гражданам моложе 55 лет, включая вечных студентов Торы. Не хотите работать – не надо, но хватит кормить дармоедов. Я надеюсь, что высвобожденные деньги позволят нам немедленно приступить к снижению налогов. Третье: лишение гражданства всех уклоняющихся от военной службы, будь то срочная или резервистская: окружение страны не настолько безопасно, чтобы мы могли себе позволить иметь граждан-дезертиров. И четвертое: физическое уничтожение организованной преступности без суда и следствия: у меня тут список из четырехсот имен. Пока из четырехсот. Это так, на первые месяцы работы. Потом займемся судопроизводством, отменой идиотской президентской клоунады и улучшением имиджа Израиля на международной арене. Думаю, нам это удастся.
Камера задержала взгляд на замолчавшем Сталине и медленно наехала на его лицо, чтобы запечатлеть добрую улыбку в уголке рта. Потом переехала на Рабиновича.
- Ах, да, я же, кажется, забыл нас представить. Партия ВКП (б) – Всеизраильская капиталистическая партия, блядь! – с нажимом на последнем слове произнес Рабинович. – Будет хорошо.

Двадцати восьми мандатов, полученных ВКП (б), было достаточно для того, чтоб получить право на формирование правительства. Коалиционные переговоры шли просто: товарищ Сталин пристально смотрел на сидящего напротив него лидера партии, прошедшей в Кнессет, и неторопливо говорил:
- Я ничего конкретного вам пока не обещаю. Всякие там министерства-шминистерства. Тем более, что ни один приказ ни одного министра не воплотится в жизнь без моей резолюции. Но я был бы рад видеть вас и вашу партию в коалиции. Да, думаю, и вам там будет поспокойней, чем в оппозиции. Как вы считаете?
Правительство получилось маленьким, в семь министерских портфелей, но восемьдесят голосов "за" при любом голосовании премьер-министр Рабинович себе гарантировал. Первым его с победой поздравил Путин, вторым – бацька, потом подтянулись остальные. Америка настороженно молчала. Аэропорт Бен-Гурион работал с максимальной нагрузкой, помогая запаниковавшим покинуть страну, пока не поздно. Лежащая в руинах и отключённая от электричества Газа ежедневно рапортовала о десятках убитых и разоруженных во внутренних стычках боевиков. Пятнадцать депутатов Кнессета оказались иранскими агентами, признались в этом на открытом суде и были расстреляны. Президент Израиля скоропостижно скончался от последствий гриппа и был торжественно похоронен на городском кладбище, а после того, как трое претендентов на эту должность от неё отказались, институт президенства был упразднён. Какой-то неустановленный негодяй в маске проник в здание Верховного суда справедливости, перестрелял всех его судей и скрылся на мотоцикле. Его так и не нашли, зато прекрасная траурная речь премьер-министра на церемонии массового погребения судей обошла все газеты. В остальное время ведущие СМИ страны вовсю обсуждали снижение цен на основные продукты питания, бензин и электротовары. Жить становилось лучше и веселей буквально на глазах.

Однажды утром товарищ Сталин позвонил Рабиновичу.
- Товарища Премьера приветствует Генеральный секретарь ЦК ВКП (б), – добро пошутил он. – Нет, ты работай, работай, дорогой, я не хочу тебя отвлекать. Слушай, Александр, тут маленький вопрос назрел: как там твой изобретатель машины времени, работает? Хочу попросить его смотаться с газетой обратно в 1953-й. Да, за Лаврентием. Думаю, он нам скоро понадобится.

Ян Каганов

Записка вложенная В СТЕНУ ПЛАЧА, ВЫСТАВЛЕНА В БИБЛИОТЕКЕ ВАТИКАНА

"Коль вы признали - нет вины, то кто ответит за погромы,
За инквизиции костры, за крестоносцев, за тевтонов?
За то, что вы травили нас, стремясь возвыситься над нами,
За то, что все грехи свои вы нашей кровью отмывали?"
МОЛИТВА ПАПЫ ( УМ. ) ИОННА-ПАВЛА ВТОРОГО ( СВЯТОГО ) У СТЕНЫ ПЛАЧА 26 МАРТА 2000 ГОДА

СЕГОДНЯ ЗАПИСКА, ВЛОЖЕННАЯ В СТЕНУ ПЛАЧА, ВЫСТАВЛЕНА В БИБЛИОТЕКЕ ВАТИКАНА

ЗАПИСКА СОСТОИТ ИЗ ДВУХ ФРАЗ :
1. ГОСПОДЬ ПРОСТИ НАС ЗА БЕДЫ И ЛИШЕНИЯ, КОТОРЫЕ ПРИЧИНИЛИ МЫ ИЗРАИЛЮ, БРАТУ НАШЕМУ СТАРШЕМУ.
2. ИЗРАИЛЮ, БРАТУ НАШЕМУ СТАРШЕМУ ОТ НАС ХРИСТИАН - ПОЧЕТ, УВАЖЕНИЕ И БРАТСТВО В ДОРОГЕ ЕГО К ДОБРУ ВЕЧНОМУ.

Послание Папе Римскому от еврейского народа

Случилось чудо из чудес - владелец папского престола
Вдруг снял с евреев вечный грех - вину распятия Христова.
Прошло всего две тыщи лет и, наконец-то, стало ясно,
Что на евреях нет вины, и мы к распятью не причастны!
Ах, как должны мы ликовать и на понтифика молиться,
Но почему болит душа и нет охоты веселиться?
Коль вы признали - нет вины, то кто ответит за погромы,
За инквизиции костры, за крестоносцев, за тевтонов?
За то, что вы травили нас, стремясь возвыситься над нами,
За то, что все грехи свои вы нашей кровью отмывали?
Да, расплатились мы сполна за вашу выдумку с Мессией,
Но искру Божьего огня из наших рук вы получили.
Вы шли к Единому Творцу по нами пройденной дороге,
Но мы ступали по камням, а вы - по нашему народу.
И память ваша коротка, ведь, ненавидя иудеев,
Вы постарались позабыть, что и Христос-то был евреем!
Не знаю, кто его зачал: отец, сосед, святые духи,
Но точно знаю - мать его была из нашей же мишпухи!
А ваши ксёндзы и попы, кляня жидов со всех амвонов,
Не вспоминали, что была простой еврейкою Мадонна!
И коль Христос и вправду был, ( в чём я совсем не сомневаюсь),
То значит, ненавидя нас, вы нам веками поклонялись!
И в этом схожи вы с орлом, что жить не мог без Прометея,-
Чем больше вы клевали нас, тем становились мы сильнее!
Вы изощрялись, как могли, чтоб всех евреев сжить со света,
И непонятно было вам, в чём нашей стойкости секреты!
А в том, что Божий мы народ, мы с ним повязаны заветом,
Мы были избраны творцом, чтоб вас учить Добру и Свету.
И (впрочем, это не секрет), чтоб с Богом вам соединиться,
Вас должен кто-нибудь крестить, а нам - достаточно родиться!
ПЕРЕВОД С ПОЛЬСКОГО

По-моему, точнее не скажешь

Дина Рубина: Я ЖИВУ В ЧУДЕСНОЙ СТРАНЕ . Я ее, грешным делом, люблю

Знаете, ребята, посмотрела я на это всё и лишний раз поняла (если только разы в понимании бывают лишними) - мне здорово повезло. Я живу в чудесной стране...

В стране, которая после всех арабо-весенних революций не то что войска никуда не ввела, а даже и от комментариев практически воздержалась: да, они наши враги, они нас ненавидят и откровенно мечтают уничтожить, но со своими делами пусть разбираются сами. А мы последим, проанализируем и будем, соответственно, готовы к возможным поворотам.

В стране, которая никогда ни одному государству мира не давала советов, рекомендаций и указаний. Тогда как, наоборот, весь мир от самого главного президента до последнего блогового хомячка точно знает и всегда готов рассказать, что моя страна должна делать и чего не должна.

Моя страна живет на вечном вулкане, при вечной угрозе военных действий, и при этом умудряется оставаться одной из самых безопасных стран мира. И это все, чего она хочет - безопасно и спокойно растить своих детей.

Дети в моей стране - главный предмет культа, поклонения и обожествления. В обычной светской семье четыре ребенка - чуть ниже среднего количества. Про религиозных уж вообще молчу.

В моей стране большинство СМИ принадлежит оппозиции (не материально принадлежат, а идеологически). И жарят эти СМИ по правительству и премьеру - только почесываться успевай. А та оппозиция долгие годы упорно пытается на нынешнего премьера найти хоть какой-нибудь компромат - землю роют, силы тратят немереные. И труды их увенчались успехом - нашли все же несколько вопиющих фактов - например, что премьерова жена выгнала домработницу и что сам премьер как-то раз летал на конференцию на слишком большом самолете...

А вот президента бывшего таки посадили. Он аж трех, а то и четырех служащих соблазнил. Уголовное дело завели, когда он еще президентом был. Ну, он, конечно, в отставку сразу, а его в тюрьму. Народ, разумеется, очень возмущался таким президентским беспределом, но кое-кто ехидный все-таки не удержался от фразы "лучше президент трахающий, чем трахнутый" (на иврите это лучше звучит)...

В моей стране толпы демонстрантов постоянно выходят на всякие сборища и громко протестуют. Особенно это дело любят студенты во время летних каникул: организуют лагерь протеста посреди города, играют на гитарах, пьют пивко и рисуют красивые плакаты с требованием всего, много, сразу и бесплатно, а еще всех отпустить и законы поотменять. И ведь ни одному полицейскому даже близко к голове не подойдет до кого-нибудь из них дотронуться...

В моей стране сто тыщ недостатков и проблем, а правительство делает сто тыщ ошибок. Потом извиняется и пытается исправить. Или не извиняется и не пытается - и тогда быстренько отправляется на заслуженный отдых, и объявляются досрочные выборы. Свой четырехлетний срок за последнее время ни один ни разу не отсидел, кажись. Хотя могу и ошибаться, поправьте...

В моей стране народ расколот по десяткам разных признаков и граней - светские и религиозные, правые и левые, ашкеназы и сефарды. Все постоянно спорят, ругаются до хрипоты, обвиняя оппонента во всех смертных грехах и высказывая впятером пятьдесят мнений. Но когда, не дай бог, что-нибудь случается - забывается все мигом.

Во время Второй Ливанской я получила десятки приглашений от совершенно незнакомых людей - приехать всей семьей на юг, в безопасные районы. А когда был Литой Свинец, уже мы были готовы принять южан на любое необходимое время...

А по выходным люди выходят на набережную танцевать. Просто танцевать, - так, для настроения. Все подряд.

Еще в моей стране два раза в год звучит сирена в память жертв Катастрофы и израильских войн за независимость. И тогда вся страна замирает на эти две минуты. На скоростных трассах останавливаются все машины, люди выходят и стоят, опустив головы. На рынках, магазинах, на работе, даже если человек дома один - все встают и замирают.

Отмороженные подростки останавливаются посреди сумасшедших своих развлечений. Вышедшие на прогулку из детского сада четырехлетки прекращают ныть, орать, отбирать друг у друга игрушки и застывают, опустив головешки всех оттенков и стоят тихо-тихо. Кто этого не видел, тому очень сложно представить.

Моя страна непростая, шумная, жаркая, крикливая. Умная и злая. Наивная и терпеливая. Бесстрашная, но осторожная. Одна из самых маленьких и самых великих стран на планете. Одно из самых древних и самых новых государств. Это моя страна. Я ее, грешным делом, люблю!

ПОКА ГОРИТ СВЕЧА
Международный день освобождения узников фашистских концлагерей

11 апреля во всем мире отмечается памятная дата — Международный день освобождения узников фашистских концлагерей (International Day of Fascist Concentration Camps Prisoners Liberation).

22 марта 1933 года в Дахау начал действовать первый концентрационный лагерь в нацистской Германии, а в последующие годы фашисты создали огромную сеть этих лагерей, превращенных в места организованного систематического убийства миллионов людей.

Всего на территории Германии и оккупированных ею стран действовало более 14 тысяч концлагерей, гетто и тюрем. По признанию самих эсэсовцев, узник, продолжительность жизни которого в лагере составляла менее года, приносил нацистам почти полторы тысячи рейхсмарок чистой прибыли.

За годы Второй мировой войны через лагеря смерти прошли более 20 миллионов человек из 30 стран мира. Примерно 12 миллионов человек так и не дожили до освобождения, среди них — около 2 миллионов детей.

Узников нацисты сжигали в печах крематория, травили в газовых камерах, пытали, насиловали, морили голодом и при этом заставляли трудиться до полного изнеможения; у заключённых брали кровь для солдат вермахта, проводили над ними страшные медицинские эксперименты, испытывали на людях новые препараты.

В марте 1945 года на территории Бухенвальда (самого крупного концентрационного лагеря) вспыхивает вооружённое восстание, организованное интернациональными силами самих заключённых. Когда в концлагерь Бухенвальд вошли американские войска, восставшие уже осуществляли контроль над лагерем смерти. В значительной степени благодаря этому, нацисты (охрана СС) не успели замести следы своих страшных преступлений и показания узников дошли до международного Нюрнбергского трибунала. 11 апреля — день вхождения американских войск на территорию Бухенвальда — и был принят ООН как дата, когда планета отмечает «Международный день освобождения узников фашистских концлагерей».

27 января — Международный день памяти жертв Холокоста (International Holocaust Remembrance Day).
Установлен Генеральной Ассамблеей ООН 1 ноября 2005 (Резолюция № 60/7). Инициаторами принятия документа выступили Израиль, Канада, Австралия, Россия, Украина, США, а их соавторами — ещё более 90 государств.

Дата 27 января была выбрана потому, что в этот день советские войска освободили концентрационный лагерь Освенцим (территория нынешней Польши).

В Израиле День Катастрофы и Героизма (Йом Ха-Шоа) отмечается по еврейскому календарю 27 нисана, день начала восстания в Варшавском гетто. В григорианском календаре эта дата может соответствовать промежутку между 7 апреля и 7 мая.
Дата 27 нисана была предложена первым премьер-министром Израиля Давидом Бен Гурионом.

Сравнение канадского и израильского транспорта:
http://fuguebach.livejournal.com/191253.html

РАДОСТЬ в ДОМЕ .-Будни Израиля

Да, висят. И штаны и рубашки...

https://drive.google.com/file/d/0ByIefZNv1GfmeG0zM3hPc3FoWVU/view?pref=2&pli=1

(я не могла сдержать слез)

Из всех поздравлений Израиля с Днем независимости самым оригинальным безусловно стал фотоснимок из Ирландии.
«68 лет – и каждый все еще хочет тебя трахнуть. С днем рождения, Израиль!»

Это интересно и смешно, и очень точно.

Дина Рубина
ИЕРУСАЛИМСКИЙ АВТОБУС

Мой знакомый репатриировался в Израиль слякотной ноябрьской ночью.
О предотъездном кошмаре, ночных перекличках в очередях в ОВИР, безотрадных лицах соотечественников в вагоне московского метро, издевательствах таможенников в Шереметьево... — писано-переписано, нет нужды повторяться.
Самолет приземлился в аэропорту Бен-Гурион ночью, и после всех мучительных процедур мой знакомый добрался на рассвете к друзьям в Иерусалим.
А утром ему предстояло освоить первый и главный для репатрианта маршрут — поехать на автобусе в министерство абсорбции.
— Ну, объяснили мне друзья как добираться, — рассказывал он, — написали на бумажке номер автобуса, нарисовали, как для идиота, схему: вот тут улица, вот тут остановка... Теперь я понимаю, что и правда выглядел пристукнутым.
Добрел по солнышку до остановки, влез в автобус — все как во сне. Ну, еду...
А у водителя радио включено, и передают какую-то приятную ритмичную песенку. По-видимому, это был в том году модный шлягер.
И водитель прибавил звук. И вдруг весь автобус запел. Все пассажиры, без исключения. Ну, вот как мы в детстве, когда нас в пионерлагерь вывозили. И водитель крутит баранку и поет во весь голос. И вокруг меня — какие-то тетки с кошелками, пенсионер в дырчатой шляпе, какие-то подростки... все поют. А я, значит, вчера из Шереметьева... Я думал, у меня крыша поехала, думал, может, это съемки какого-то мюзикла. Вставной музыкальный эпизод. Знаешь, это был настоящий шок. Боялся, что разрыдаюсь. И вот что тебе скажу — с тех пор прошел уже не один год, хлебнул я здесь всякого, но этот поющий автобус в мой первый день — он меня долго на плаву держал, да и сейчас держит...

Все городские и междугородные автобусы в Израиле принадлежат двум компаниям — "Эгед" и "Дан". В Иерусалиме колесят только красно-белые автобусы "Эгеда". Эта всесильная империя уступает лишь власти царицы-Субботы, но на исходе ее, с появлением на небе звезд, автобусы "Эгеда" вновь выходят на линии.
Водитель автобуса — не безликий некто, отделенный от пассажиров стеклом кабины и табличкой "просьба не отвлекать водителя разговорами". Он — хозяин, причем полновластный, он и кондуктор, потому что пассажиры входят в автобус только через переднюю дверь. Короче — контакт каждого пассажира (пусть краткий), с водителем автобуса неизбежен.
А если ты каждое утро садишься на своей остановке в один и тот же автобус (они ходят по расписанию), то постепенно с суховатого "доброго утра" переходишь на "как дела?" и "что-то вчера тебя не было", а по прошествии времени и — "ну, как дочка — еще занимается балетом?"...
Хотя, конечно, это зависит от степени разговорчивости и доброжелательности водителя.
Например, когда я жила в небольшом поселении Псагот, удаленном от Иерусалима не столько расстоянием, сколько противостоянием (поселение это находилось чуть ли не в центре арабского города Рамалла), на работу в Тель-Авив мне случалось добираться на автобусе, который шел только раз в день — в шесть утра, колесил до Тель-Авива почти два часа по верхней горной дороге, забирая людей из многих поселений. Дорога эта была достаточно опасной, по большей части безлюдной, но проезжали и большие арабские села, где автобус не останавливался. Ездили в нем и арабские рабочие, добирающиеся на заработки в центр страны.
Я входила в автобус в самом начале маршрута, почти всегда была первым пассажиром и садилась на переднее сидение, возле двери. Водитель, молодой сумрачный парень, на мое "доброе утро" только молча кивал и на всем протяжении пути не говорил ни слова.
Но каждый раз происходило одно и то же, со временем ставшее чуть ли не ритуалом: перед особо опасным участком пути, когда автобус должен был быстро проехать узкими улочками арабского села, водитель, держа левую руку на руле, правой доставал из кармана пакетик с мятными конфетами, одну брал себе, а вторую молча, не оборачиваясь, протягивал мне. И так, катая под языком успокаивающе мятный шарик, мы с ревом проносились между заборами враждебного арабского села...
Что касается профессиональных качеств — в этом водители иерусалимского отделения "Эгеда" мастера высочайшего класса. Иногда маневрирование двух автобусов, впритирку разъезжающихся на какой-нибудь узкой улочке старого района Меа Шеарим кажется цирковым номером. Любопытно бывает наблюдать как, застряв на светофоре, водитель ставит автобус на тормоз на крутейшей горке чуть ли не на задние лапы и, развернув на руле газету, просматривает свежие новости.
Если говорить о правах и обязанностях, то водитель "Эгеда" не только хозяин, но и ответчик. Причем, ответчик за все: за то что плохо работает кондиционер, за то, что кончились проездные билеты, за то, что изменилось расписание движения автобусов, за то, что вообще сегодня жарко. Каждый, кому не лень, может предъявить свои претензии. Правда, этому каждому немедленно ответят — что думают о нем и о его претензиях.
Я никогда не видела, чтобы израильтяне в автобусе заранее готовились к выходу на нужной остановке. Здесь не может быть никаких — "вы на следующей выходите? а перед вами выходят? а та девушка впереди тоже выходит?" — здесь пассажир встает со своего места тогда, когда автобус остановился на нужной этому пассажиру остановке.
Вот как ездит в иерусалимском городском транспорте среднестатистическая израильская тетка лет пятидесяти:
Она садится на рынке Маханэ Иегуда с пятнадцатью кошелками, очень постепенно, не торопясь — сегодня жарко.
Публика сзади не напирает, а терпеливо ждет, пока она втащит все свои бебехи. Водитель тоже ждет. Правда он может подавать реплики, вроде — "сколько я могу стоять?", или "ты весь рынок скупила?", или "помогите ей кто-нибудь, а то меня удар хватит". Но ответ последует немедленно, и не самый приятный, так что в большинстве случаев водитель кипит, но помалкивает.
Вот она, наконец, влезла, втащила в салон все свои кошелки и плюхнулась с размаху на сиденье. Теперь она немедленно должна натягивать штору на окно — сегодня жарко. Она пыхтит, старается, кричит: "водитель, ты бы лучше занялся своим делом, у тебя шторы на окнах не опускаются!" Он, глядя в зеркальце, отвечает: "кто-нибудь, опустите ей эту штору, пока я не перевернул автобус!" Все пассажиры бросаются натягивать штору и всеобщими усилиями она, наконец, натянута. Вообще, впечатление такое, что тетка собирается ехать если не до Хайфы, то, по крайней мере — до конечной. Но через две остановки она встает и, загораживая свои обширным задом проход между сидениями, принимается, не торопясь, связывать кошелки.
Водитель, глядя на ее манипуляции в зеркальце, подергивает автобус, как извозчик — клячу. И тогда тетка грозно покрикивает: "Рэга!!" — (слово, означающее, вообще— то "мгновение", но имеющее, по крайней мере, еще десяток смыслов, в зависимости от ситуации, например: "погоди", "дай сказать!", "дай сделать!", "не перебивай", "минуточку!". Существует израильский анекдот, один из многочисленных — об израильской армии: евреи запускают ракету: "пять...четыре...три...два...один...рэга...рэга...рэга...старт!!!")
Итак, тетка вываливается на тротуар, но кошелки ее еще в автобусе.
И она неторопливо принимает их из рук какого-нибудь парня, которому и тетка надоела, и ехать надо.
Но в эти же минуты в переднюю дверь втаскивается точно такая же тетка с десятью кошелками, плюхается на сидение и первым делом принимается поднимать только что опущенную штору — ей темно, а у этих водителей в этих автобусах вечно все не работает. Водитель, глядя в зеркальце, кричит — да поднимите же кто-нибудь ей эту проклятую штору, пока я с ума не сошел.
Весь автобус хлопотливо бросается поднимать штору...

Дети в Израиле — это отдельная тема, дети в израильском автобусе — это тема в теме.
Приехав, я почти сразу поняла, что оживленный разговор между двумя людьми вовсе не означает того, что эти люди — друзья или даже знакомые. Просто израильтяне легки на завязывание любого разговора на любую тему с кем угодно. Реакция при этом на любой, самый неожиданный поворот в теме беседы бывает потрясающей.
И хотя я, повторяю, сразу это поняла, несколько раз я попадалась на удочку абсолютно домашних интонаций — неважно — в дружеской беседе, или в сваре.
Еду как-то в автобусе номер тридцать шесть. Очередная остановка. На тротуаре стоит девочка лет девяти, за плечами — школьный ранец. Она не торопится сесть в автобус.
— Ну?! — спрашивает водитель — долго я буду ждать?
— А после тебя во сколько будет следующий? — лениво вопрошает дитя.
— Давай, садись, какой тебе еще следующий? — восклицает водитель.
— Неохота...— отвечает дитя.
— Садись в автобус, я сказал! — грозно вскрикивает водитель.
— Что ты пристал к ребенку! — доносится откуда-то с задних сидений. — Не хочет, пусть не едет.
— Что значит "пусть не едет"! Нечего ей шляться! — взрывается водитель, — немедленно домой, уроки делать.
Тогда дитя с тротуара отвечает что-то вроде — сам делай свои уроки, если ты их когда-то недоделал...
— Пусть ребенок гуляет, езжай по маршруту! — орут пассажиры и автобус, наконец, трогается с места.
И мне требуется еще минут десять, чтобы осознать, что этот водитель не приходится этой девочке ни папой, ни дядей, ни даже соседом...
Мне бы не хотелось рисовать здесь лубочные картинки на тему какой-то сверхдушевности израильтян. Ее нет, этой сверхдушевности. Израильтяне, по моим наблюдениям, люди скорее брутального склада. Я говорю лишь о градусе национального темперамента, об артистичности и умении мгновенно включиться в ситуацию. Это касается как случаев, условно говоря, положительного общения, так и случаев общения отрицательного. Справедливости ради добавлю только, что в тех случаях отрицательного общения, которые мне доводилось здесь наблюдать, обе стороны никогда не доходили до критической черты остервенения, за которой следует уже рукоприкладство. Ссоры израильтян слишком часто выглядят сценами из итальянской комедии.
Ждем автобуса — я, какой-то мальчик и религиозная тетка в парике, с пятью детьми. Автобус опаздывает (что случается крайне редко), дети куксятся, теребят мать, она нервничает и громко ругает правительство, компанию "Эгед", водителя опаздывающего автобуса.
Наконец, на повороте показывается бело-красная машина. Тетка, не умолкая ни на минуту, поднимает детей в автобус, они как горох раскатываются по салону, занимая понравившиеся места, сама с младенцем на руках садится на переднее сидение, продолжая громко ругаться.
— Ну, что ты кричишь? — довольно доброжелательно отвечает водитель. — При чем тут я. Я приехал по расписанию, это тот кто до меня, не вышел на линию...
Тетка продолжает однообразные громкие обвинения. Парик ее съехал набок, грудной ребенок на руках пищит, и видно, что она просто вошла в штопор и не может из него выйти.
Водитель еще несколько минут пытается что-то объяснить ей, но она невменяема. И он говорит: — Все, геверет, закрыли заседание Кнессета.
Вслед за его словами раздается взрыв оскорблений. Однако парень все еще пытается остаться в рамках пусть неприятного, но все же конвенционального выяснения отношений.
— Слушай, — говорит он раздраженно, — иди стирать. У тебя дома замочено белье.
В ответ на это тетка берет октавой выше и увеличивает темп, так что я уже и понять не могу — что именно она ему желает.
— Иди стирать!!— кричит он, — займись своим делом, недоразвитая!
Тогда в дуэт вступают остальные пассажиры, которым: а) — осточертел этот вопль, и б) хочется добраться домой без аварии.
Причем, пассажиры ухитрялись одновременно орать и на геверет и на водителя, так что, для меня, по крайней мере, осталось неясным — на чьей они стороне.
Так и доехали, скандаля. Но когда тетка, наконец, вышла, детей ей кто-то из пассажиров сгрузил один к одному, а сложенную коляску, продолжая бешено ругаться, помог спустить на тротуар сам водитель.

После "Великой алии" девяностых среди водителей "Эгеда" стали попадаться бывшие советские граждане. Их отличаешь не только по выражению лица, но и по более скованной манере держаться. Впрочем, были у меня и забавные "осечки"...
Иерусалимская зима 92-го года мало чем отличалась от настоящей российской. Подавляющее большинство израильтян впервые в своей жизни видели столько снега на улицах Иерусалима.
Что же касается муниципального транспорта, то, вероятно, не было у компании "Эгед" более страшной зимы за все годы существования. Были дни, когда автобусы не ходили из-за снежных заносов, из-за гололеда. Бывшие москвичи и ленинградцы только плечами пожимали, а норильцы с пермяками издевательски ухмылялись. Израильтянами коренными владела тотальная паника.
В один из таких дней я ехала в автобусе по Иерусалиму. Водитель, типичный израильтянин, — коренастый рыжий поселенец в вязаной кипе — медленно вел автобус по обледенелой дороге. За его спиной стоял какой-то щуплый маленький ультраортодокс в полной амуниции — черная шляпа, черный лапсердак, черные приютские ботинки — и, подрагивая пейсами, беспрерывно бормотал над ухом водителя: — Осторожней, осторожней! Помедленней, потише!
Водитель время от времени угрюмо просил его сесть и не действовать на нервы. Но маленький человечек, ошалев от невиданной зимы, судорожно цепляясь озябшими руками за поручень, продолжал умоляющим тоном требовать вести машину помедленней.
В какую-то минуту автобус "поехал" на льду, но водитель сразу выровнял его. Бедняга ортодокс побледнел и тихо заверещал, как кузнечик. В его полуобморочном лепете слышалось только: "тихо-медленно-тихо-медленно!".
Тогда водитель притормозил и, обернувшись к дрожащему ортодоксу в сердцах воскликнул по-русски:
— Отзынь, нечистая сила! Я в Сибири по тайге десять лет пятнадцатитонки водил!!!
Все пассажиры на мгновение замерли, и половина автобуса — "новые израильтяне" — буквально повалились от гомерического хохота.
А бедный ортодокс, беспомощно оглядывая пассажиров, все шептал что-то непривычными к морозу губами...

Galka написал(а) здесь:

Израильтяне, по моим наблюдениям, люди скорее брутального склада. Я говорю лишь о градусе национального темперамента, об артистичности и умении мгновенно включиться в ситуацию.

как точно сказано!

Потрясающее письмо!!!!!!

Я иерусалимец, такой же человек из плоти из крови, как и вы. Я гражданин моего города, неотъемлемая часть моего народа.


Мне хочется сказать вам кое-что, чтобы облегчить душу. Поскольку я не дипломат, мне нет нужды выбирать слова. Я не стремлюсь доставить вам удовольствие или даже в чем-то убедить вас. Я вам ничего не должен. Вы не строили этот город, не жили в нем; вы не защищали его, когда они пришли, чтобы его разрушить. И мы будем прокляты, если позволим вам отобрать его у нас.

Иерусалим был раньше, чем появился на свет Нью-Йорк. Когда Берлин, Москва, Лондон или Париж были гнилыми лесами и вонючими болотами, здесь была процветающая еврейская община. Она дала миру то, что вы, народы, неизменно отвергали с тех самых пор, как организовались-человеческий моральный кодекс. Здесь ходили пророки, чьи слова прожигали сердца, как молния. Здесь народ, который не хотел ничего, кроме того, чтобы его оставили в покое, отбивал волны язычников, которые стремились его завоевать; захлебываясь в собственной крови, народ погибал в бою, предпочитая броситься в пламя своих горящих Храмов, чем сдаться; а когда он был, в конце концов, подавлен - просто в силу численного превосходства врага - и был уведен в плен, люди этого народа поклялись, что прежде чем забудут они Иерусалим, язык у них присохнет к гортани и отсохнет правая рука.

В течение двух наполненных болью и страданиями тысячелетий, пока мы были вашими незваными гостями, мы ежедневно молились о возвращении в этот город. Три раза в день мы просили Все-вышнего: "Собери нас с четырех концов света, перенеси нас прямо в нашу землю, верни нас по милости Твоей в Иерусалим, Твой город, и живи в нем, как Ты обещал". Каждый Судный день и Песах мы отчаянно взываем с надеждой, что следующий год застанет нас уже в Иерусалиме. Ваши инквизиции, погромы, изгнания, гетто, в которые вы нас сгоняли, ваши насильственные крещения, ваши системы процентных норм, ваш благовоспитанный антисемитизм и, наконец, невыразимый ужас Холокоста (и еще хуже - ваше ужасающее безразличие к нему) - всё это нас не сломило. Это могло бы высосать у вас остатки моральной силы, которой вы еще обладали, но нас это только закалило.

Вы думаете, что вы можете сломить нас теперь, после всего, что мы прошли?

Неужели вы действительно верите, что после Дахау и Освенцима мы испугаемся ваших угроз блокады и санкций? Мы побывали в аду, который вы создали, и вернулись оттуда. Что же еще можете вы добыть из своего арсенала что могло бы нас испугать?

Я видел дважды, как этот город бомбили страны, которые называют себя цивилизованными. В 1948 г., пока вы взирали равнодушно, я видел, как женщин и детей разрывало на куски - после того, как мы удовлетворили вашу просьбу превратить этот город в интернациональный. Это была смертоносная комбинация: британские офицеры, арабские стрелки и пушки американского производства. А потом дикое разграбление Старого города, злонамеренная резня, повальное разрушение всех синагог и религиозных школ; осквернение еврейских кладбищ; распродажа гнусным правительством надгробных камней для постройки курятников, армейских стоянок - и даже сортиров. А вы ни разу не произнесли ни слова.

Вы никогда даже не выдохнули ни единого протеста, когда иорданцы закрыли доступ к самому святому из наших святых мест, к Западной стене, в нарушение всех обещаний, которые они дали после войны - войны, которую они затеяли,кстати, против решения, принятого в ООН.

Ни звука, ни бормотания не было слышно с вашей стороны, когда легионеры в остроконечных шлемах небрежно открывали огонь по нашим гражданам из-за этих стен.

Ваши сердца обливались кровью, когда Берлин оказался в осаде. Вы срочно послали свои самолеты "спасать храбрых берлинцев". Но вы не послали ни грамма еды, когда евреи голодали в осажденном Иерусалиме.

Вы метали громы и молнии по поводу стены, которую восточные немцы провели через центр немецкой столицы - но вы даже не пикнули по поводу другой стены, той, что прорезала сердце Иерусалима.

А когда то же самое случилось снова 20 лет спустя, когда арабы снова начали дикую, ничем не спровоцированную бомбежку Святого города,хоть кто-то из вас сделал что-нибудь? Единственный раз, когда вы вдруг ожили, произошел, когда город был,наконец-то, воссоединен. Тут вы начали заламывать руки и произносить высокие слова о "справедливости" и необходимости нам по-христиански подставить вторую щеку.

По правде - и вы знаете это глубоко внутри - вы бы предпочли, чтобы этот город был разрушен, чем чтобы в нем правили евреи. Как бы дипломатично вы это ни выражали, многовековые предрассудки сочатся из каждого вашего слова.

Если наше возвращение в этот город повязало вашу теологию узлами, очевидно, вам следовало бы пересмотреть свой Катехизис. После всего, что мы пережили, мы не намерены пассивно приспосабливаться к извращенной идее, что нам предназначено вечно страдать от бездомности, пока мы не примем вашего спасителя.

Впервые после 70-го года н.э. во всем Иерусалиме существует полная свобода религии. Впервые с тех пор, как римляне подожгли наш Храм, все обладают равными правами. (Вы бы, правда, предпочли быть более равноправными, чем другие).

Мы ненавидим меч - но это вы вынудили нас поднять его.

Мы стремимся к миру - но мы не вернемся к миру 1948 года, как вы бы хотели.

МЫ У СЕБЯ ДОМА!!!!!!!

Это потрясающе звучит для народа, который вы бы хотели видеть бродяжничающим по планете. Но мы не уйдем. Мы выполняем клятву, данную нашими предками: Иерусалим отстраивается. "В будущем году", и в следующем после него, и следующем, и следующем, и следующем - до конца времен - "в Иерусалиме!".

Перевод с английского Элеоноры Шифрин | 04.06.2010 11:22


Несколько слов об авторе
Это письмо (которое впоследствии по непонятным причинам стало циркулировать за авторством Элиэзера Вартмана) было написано и впервые опубликовано под псевдонимом Элиэзер Бен-Исраэль, летом 1969 года в качестве редакционной статьи в первом выпуске газеты "The Times of Israel", которую основал и редактировал репатриант из Южной Африки Стэнли Гольдфут. Именно он и был автором письма, которое вызвало множество откликов и стало своего рода сенсацией.
Газеты давно уж нет, как нет, вот уже десять лет, ее основателя - Стэнли ушел из жизни в возрасте 92 лет 24 ноября 2006 года. Однако письмо его продолжает вызывать такие же сильные эмоции и такие же противоречивые отклики от людей разных направлений, как и тогда - два года спустя после Шестидневной войны.

Это может быть помещено в многие темы. Пусть будет здесь.

Пусть слова обойдут весь мир.

СТОИТ СЛУШАТЬ И ПОВТОРЯТЬ МНОГОКРАТНО.

Скучаю по Хайфе.
Нетипичный ролик про Хайфу: סרטון תדמית על חיפה שלא הכרתם - אין לכלוך אין זיהום והכול יפה ונחמד

Александр Каневский, старший брат Леонида (Следствие вели.. и т.п.)

Мои знакомые из России и Украины, переселяющиеся в Израиль, упрекают меня: почему я не пишу о своих первых впечатлениях пребывания в стране, мол, это и им помогло бы быстрее "акклиматизироваться". Я объясняю, что за двадцать пять лет, что я здесь, многое изменилось - это во-первых. А во-вторых, я уже многое подзабыл, стёрлась острота свежих впечатлений.

Единственное, что я могу опубликовать - это письма брату Леониду, которые я писал ему в первый год жизни в Израиле и печатал их в газетах и в своём журнале "Балаган".

Израиль – удивительная страна, в ней сошлось всё: и американская деловитость, и восточная лень, и российская расхлябанность и необязательность. Здесь демократия переходит в демагогию, здесь социализм сосуществует с капитализмом, омрачая жизнь последнему. Здесь нельзя рассчитаться на первый и второй, потому что все – первые. Здесь каждый знает и как руководить министерством, и как тренировать футбольную команду, и как проводить танковую атаку. Каждый даёт советы. И я понял, что мы приехали из большой страны Советов в страну Больших Советов!

Здесь очень любят праздники, не меньше, чем в России, гуляют шумно, неистово, с еврейским клокочущим темпераментом, два, три, четыре, семь дней подряд. Уже в преддверии праздника в государственных учреждениях не найти ни одного нужного тебе служащего. Если бы в эти дни враги высадили десант, они бы спокойно заняли все руководящие посты (и, кажется, в некоторых министерствах они это уже проделали)…

Любимое развлечение – суды, судятся беспрерывно. Все умные евреи пользуются услугами адвокатов, чтобы их не обманули ещё более умные евреи. А самые предусмотрительные, даже ложась в постель с женщиной, кладут рядом с собой адвоката, на всякий случай.

Здесь всё не так, как было там, у нас ( теперь уже – там, у вас). Здесь пишут справа налево, а в автобус входят не с задней, а с передней площадки.

Там местоимение «Я» - последняя буква алфавита, здесь – аналогичное местоимение «Ани» начинается с самой первой буквы. Там главное достоинство ребёнка, что он послушен и ни в чём не возражает родителям. Здесь, если ребёнок не проявляет характера, его ведут к психологу или психиатру.

Там, когда хотели успокоить, что погода улучшится, обещали потепление. Здесь радуют хорошей погоде, предсказывая падение температуры. Там мы были евреями среди русских. Здесь – мы русские среди евреев.

Есть только одно общее: здесь, как и там, мы опять должны доказывать свою состоятельность.

Только не подумай, что я хнычу – наоборот, это меня мобилизует. Я просуммировал все свои размышления и понял, что пока не примешь эту страну со всеми её недостатками, пока не почувствуешь, что она уже твоя – она тебя тоже не примет. Этот вывод я привёл к афоризму, который уже пошёл гулять по Израилю: «Израиль – это зеркало: какую рожу скорчишь, такую и увидишь в ответ!"

Первое моё открытие в Израиле – количество незастроенных территорий, и вдоль дорог, и в горах, и в долинах. Мы ведь в Союзе представляли это государство чем-то вроде Ялтинского пляжа, где все лежат плечом к плечу и потеют от солнца и тесноты. А здесь – прозрачный простор, обрамлённый горами и морем.

И ещё одно, не менее важное открытие: в Израиле очень красивые женщины, разнообразно красивые. Я ведь всегда считал, что еврейки имеют специфическую внешность: жгуче-чёрные, с большой грудью и тяжёлым задом. А оказалось, израильтянки – всех цветов и всех весовых категорий. Есть и русые, и беловолосые, есть и с кошачьими зелёными глазами, и по-детски голубоглазые, есть даже курносые… Есть по-мальчишечьи тоненькие и изящные, а есть и с такими роскошными бюстами, что начинаешь невольно завидовать их грудным младенцам…

А какие здесь девушки-солдатки!.. Стройные, грациозные, обаятельные. Кажется, что их призывают прямо с конкурсов красоты. Если, не приведи Бог, им придётся воевать и в армии противника будут настоящие мужчины, они должны немедленно бросать оружие и проситься в плен. Лично я сдался бы каждой!

Здесь уже много, много русского: и русские газеты, и русское радио, и витрины, и объявления - на русском.

Однажды в в субботу мы с женой гуляли по бульвару Ротшильд. Навстречу двигался пожилой мужчина, «нашего разлива»: в пиджаке, в галстуке, но в явном подпитии. Он шёл, пошатываясь и приговаривая (я адаптирую его текст, но вы догадаетесь): «Ох, ёж твою!.. Ох, ёж твою!»… Увидев нас, заулыбался, поприветствовал: «Шабат, шалом!» и продолжил свой путь, снова приговаривая: «Ох, ёж твою!»… Это был российский пьянчужка, но уже отредактированный Израилем!..

Недавно на рынке заросший волосами продавец сообщил мне с родным кавказским акцентом:
- Я тут уже патнадцат лэт. Ыврыт нэ получается, а рускый выучил.

Русскими песнями здесь не удивишь – удивишь, если станешь доказывать, что они русские: израильтяне убеждены, что это их фольклор. Эти песни привезли с собой первые поселенцы из России, Украины, Белоруссии, и они здесь прижились. Непривычно для нас звучат на иврите «Катюша», «Синий платочек», «На побывку едет молодой моряк». Правда, переводы, мягко говоря, бывают «приблизительно приближённые» к оригиналу. Например, "тёмная ночь" здесь превратилась в "белую", и я не удивлюсь, если такие строчки, как «В той степи глухой замерзал ямщик», могут быть переведены «А в пустыне той загорал еврей».

Здесь обожают русские народные песни, собираются и поют хором. Недавно, когда в стране праздновали Сукот, вместе с людьми на улицы переселились песни. Из-под многих зелёных крыш неслись русские мелодии. «По диким степям Забайкалья» выводил высокий женский голос в одной суке, а рядом, в соседней, старательно тянули, обливаясь потом: «Ой, мороз, мороз, не морозь меня».

Ну, а о темпераменте израильтян отдельный разговор: здесь общаются громко, шумно, перекрикиваясь в любое время дня и ночи. Однажды вечером я услышал за окном дикие вопли, которые в России или Украине издают, увидев минимум двух убитых и десяток тяжело раненных. Когда перепуганный я выглянул в окно, то понял, что это просто двое друзей радуются неожиданной встрече…

Но самое главное в израильтянах – они потрясающие патриоты, влюблённые в Израиль и заражающие этой любовью всех вновь прибывших. Окружённые ненавистью и злобой, не выпуская из рук автоматов, они построили эту прекрасную страну и во всех войнах громили всех своих врагов. Здесь в каждом подъезде – бомбоубежище, в каждой квартире – своя защитная комната в железобетоне с металлическими ставнями. Здесь все – солдаты, все – фронтовики, все – победители, поэтому они так гордо ходят по этой земле, опьяняя своей гордостью и нас, новоиспеченных граждан Израиля…

Но подспудное ощущение опасности вошло в поведение и психику: жить стопроцентно сегодня, сейчас, сию минуту, не откладывая на завтра!.. Поэтому каждый день рестораны переполнены, поэтому каждый год миллион израильтян разлетается туристами в разные страны отдохнуть и погулять. Это при том, что деньги в Израиле зарабатываются очень нелегко, один работающий не может обеспечить семью – работают оба

Хорошо ли нам здесь?

В пьесе Гриши Горина «Поминальная молитва» один еврей говорит другому еврею: «Там хорошо, где нас нет. А так как мы уже повсюду, то уже нигде хорошо быть не может». Бытует афоризм, что, мол, еврею хорошо только в пути. Но это не так. Еврею хорошо и дома - когда у него этот дом есть. Израиль ещё не для всех стал родным домом. Для одних — это платформа выжидания, для других — трибуна для оплакивания самих себя, для третьих - перевалочный пункт в Америку и Европу. Что ж, каждый кузнец своего несчастья.

Любим ли мы Израиль?

Одна московская интеллигентная проститутка утверждала: любви нет, её выдумали большевики, чтобы не платить денег. Но любовь есть, и некоторые полюбили Израиль с первого взгляда, и даже не видя его. И мы должны низко поклониться этой стране за то, что она единственная, затянув потуже пояс налогов на своём уровне жизни, принимала и принимает нас, помогает нам и... убаюкивает своими обещаниями.

Так что же такое Израиль?

Израиль — это лодка, её нельзя постоянно раскачивать — можно перевернуться. И не надо всем толпиться у руля — кто-то же должен и грести. Израиль — это термос, его нельзя подогреть снаружи, он согревается только внутренним теплом. Но если вносить в него холод - мы потеряем это спасительное тепло. Израиль, как настоящий мужчина: не будет полной близости, пока ему полностью не отдашься.

И в заключение, обобщая, повторяю: Израиль - это зеркало: какую рожу скорчишь, такую и увидишь в ответ.

Вот вкратце то, что я понял после первого года жизни в этой противоречивой, замечательной, курортно-прифронтовой стране

https://ok.ru/dk?cmd=logExternal&st.cmd=logExternal&st.link=http%3A%2F%2Fisralove.org%2Fload%2F3-1-0-451&st.name=externalLinkRedirect&st.tid=65632933658681&st._aid=WideFeed_openLink

Это Израиль, детка

Дело было в Хайфе. Женщине 43 лет стало плохо в автобусе 40-го маршрута и она потеряла сознание. Вызвали скорую, но она могла добраться только через 20 минут. Ждать было некогда и тогда водитель закрыл двери и вместе с пассажирами поехал в больницу.

Там их уже ждали, дали заехать на место Скорой помощи и прямо возле автобуса провели реанимацию.
Благодаря водителю женщину удалось спасти - она уже в сознании и проходит обследование

http://grimnir74.livejournal.com/7414010.html?utm_source=fbsharing&utm_medium=social

Но представители "Путинскои алии" видят немного по другому:
(Правда у меня смутные подозрения, что тетка просто пиарится на скандале вокруг ее блога)

И есть весь большой холодный равнодушный Израиль. Вчера случилась одна штука – один из самых кошмарных кошмаров в моем личном рейтинге индивидуальных страхов, полтора часа рыдала на улице от ужаса, беспомощности и всего накопившегося. И ни один — ни один! — человек не подошел. Только на заправке кассир, увидев меня, дико зареванную, немедленно попросила все мои документы в дополнение к карточке, и долго, чуть ли не под микроскопом, их изучала. Видимо, мой вид не внушил ей доверия. Я пытаюсь брать себя в руки и говорить, что тут не Москва, тут так принято, что никто из прохожих ничем никому не обязан, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят и мои московские ожидания тут нерелевантны – не помогает.

Утешает другое: мне кажется, что московская теплота и взаимоподдержка идет от того, что люди мало надеются на государство. То есть ты прекрасно понимаешь, что если ты, обычный прохожий не поможешь человеку, то никто, скорее всего, не поможет. Зато тут ощущается очень сильная поддержка государства, уходят страхи перед серьезными болезнями или несчастьями. Поэтому, наверное, это рождает такое вежливое холодное равнодушие на улицах. Ну, типа, понятно, что если кто-то упал в обморок, или еще что-то случилось, то этим должна заниматься полиция, «скорая» или еще какие-нибудь государственные службы, и поэтому прохожие просто проходят мимо.

И еще я тут впервые почувствовала, что чувствуют очень застенчивые люди. В Москве я спокойно подходила к кому угодно и просила хоть черта лысого – и получала его обычно. На блюдечке. В самом лучшем виде. В Израиле я немею и понимаю, что никакая сила мира не заставит меня обратиться за помощью к прохожим. Ну, то есть даже в тех случаях, когда мне становилось совсем плохо от теплового удара, я тихонько сидела где-то на земле, пыталась силой воли прийти в себя, очень надеялась, что кто-то из проходящих мимо предложит мне воды, но в общем ничто в мире не могло меня заставить попросить воды у этих самых прохожих. Какой-то парализующий ужас – нет, не из-за языка, моего иврита для этого хватит с лихвой, плюс у меня есть английский. А просто от ощущения этого парализующего ужаса от того, что вот ты тут лежишь, а они идут, идут и идут мимо. И всем в общем пох..й.

Очень смешно читать. Тетка перепутала Израиль и Россию, перегрелась, бывает.

На самом деле достаточно забавно. Насколько я понимаю такое явление как "Путинская алия" действительно имеет место быть.
Правда сами себя они предпочитают называть "Алия деятельных".

По-моему, это никакая не "алия", а Троянский конь из Расеи

as400 написал(а) здесь:

"Алия деятельных"

... троллей

Путинская алия - это какие годы? (На 90-е явно не похоже. Представил себе рыдающую девушку на бензоколонке в 90-е -- чтобы никто не подошел, не поинтересовался в чем дело... быть такого не может. )