Вход
Поиск
Ольга Бакушинская о том, чем «сырная» волна эмиграции в Израиль отличается от «колбасной»
В начале девяностых из русскоязычного пространства в Израиль приехало около миллиона человек. Пережить маленькой стране этот поток поначалу было трудно. Мои знакомые не только мыли подъезды, но и собирали бананы, было и такое. Между прочим, тяжелая работа на жаре…
Зато сразу же возникли многочисленные русские газеты, радиостанции и даже телеканалы. Диаспора, политики и сервисы, рассчитанные исключительно на русскоязычных. Было много трудностей, много обмана, но за двадцать пять лет все нашли свое место. Или — переехали искать свое место в Европе и Америке.
Нельзя сказать, что потом люди не приезжали, но, скорее, тонким ручейком. Закрывались ульпаны (школы иврита), ситуация стабилизировалась: вот здесь у нас «русские», и они такие.
Ситуация изменилась в 2014 году, и здесь к этому совершенно не были готовы. Никто особо не вникал в северные политические процессы, но были уверены, что в России неплохо, а в Москве-Петербурге и вовсе хорошо. Кто ж поедет?
Сколько раз я слышала на улицах города, где сейчас живу:
— Вы из Москвы-ы-ы-ы? И как же вы могли уехать из такого города?
Сейчас не спрашивают,
за два года привыкли, что москвичи и питерцы внезапно вспомнили о корнях и повалили в Израиль.
В израильском консульстве образовались очереди в несколько месяцев на подачу документов. Когда я здесь оказалась, в ульпане уже не хватало мест, и некоторые занимались не за партой, а просто в уголке на стульчике. Нет, миллион не приехал и не приедет, столько евреев на просторах бывшего СССР элементарно не осталось, но остатки постепенно собираются.
Поскольку в Израиле, безусловно, любят поговорить, посплетничать, и иногда даже машины приятелей могут остановиться на противоположных полосах, чтобы поболтать немного, новую алию уже успели обсудить. Кто-то радуется, что наконец новая волна и свежие лица, кто-то ворчит, поучает и критикует.
Нас уже успели обозвать «сырной» по аналогии с «колбасной алией» девяностых. Это потому, что сыр нормальный в Москве запретили, вот и поехали «покушать». Но возникло и другое название — «путинская алия», которое гораздо точнее.
С Украины едут из-за войны, многие из зон конфликта. Из России — потому что не видят там будущего. Своего и своих детей.
Особенность «путинской алии» в том, что в ней много людей с неконвертируемой профессией — журналистов, филологов, писателей, преподавателей. То есть людей, чувствительных к идеологическим переменам и ура-патриотическому давлению. Раньше они и в мыслях не имели рисковать профессией, уезжать от русского языка и своих читателей. Но однажды оказалось, что профессией честно заниматься трудно, а то и вовсе невозможно, а многие читатели полностью увлечены новыми веяниями изоляции от мира и национальной гордости великороссов. Им оказались не нужны журналисты «перестройки», потому что Советский Союз — лучшее, что они способны вспомнить, даже если по возрасту никогда его не видели.
Для большинства моих «коллег» по переезду это эмиграция разочарования. Надоели «русские качели»: тоталитаризм, оттепель и снова тоталитаризм.
Мы уже не верим, что когда-то порочный круг будет разорван, и не хотим катаклизмов своим детям. Кажется, пришла пора в большой мир, пусть вырастут на свободе и потом выбирают, что они сами хотят, а не что придумает левый мизинец очередного начальника.
Да, именно большой мир. Если есть возможность, девушки и молодые люди после армии отправляются путешествовать в Индию или Латинскую Америку на полгода или год, учиться по обмену в европейских университетах — привычное дело. Работать за границей — нет проблем.
Моя подруга, соседка по Хайфе, прекрасная журналистка Алина Ребель написала в статье, что, по сути, наша волна напоминает белую эмиграцию. Люди уезжают не за хорошей жизнью. В конце концов все сделали карьеру на родине, и очень успешно. Люди уезжают от невозможности дальше существовать в условиях сгущающихся сумерек. Очередных и не первых.
Теряют при переезде в деньгах, статусе, самоощущении, но все равно едут.
Как ни крути, именно наша алия стала массово и восторженно писать об Израиле, не влившись в традиционный мейнстрим — поворчать. Особенно это смешно выглядит, когда, например, врач говорит пациентке:
— Ой-й-й, зачем вы приехали? Тут так все плохо. Образования нет, жилья нет, до-о-орого все ужасно…
— Стоп. Вы сами где живете?
— Дом у меня. Дом большой, но обслуживать до-о-орого…
— Где дети?
— Дети в хай-теке. Вот ведь словечко — выучил с грехом пополам. В «Майкрософт» работают.
И так далее. Как говорится, карта слезу любит. Не хвали, чтобы не сглазить.
Из тех, что вернулись обратно, я пока знаю только двоих. На мой взгляд, причина одна. Завышенные ожидания. Практически невозможно сразу устроиться на статусную работу, к которой привык на родине, и получить зарплату, отличную от самой маленькой. С нуля, забыв про прежние заслуги, начать может, конечно, не каждый.
Да и гуманитариям непросто устроиться на работу по специальности, многие переучиваются, но часто с удовольствием — вторая жизнь. Вот этот мотив — получить второй шанс, внезапный и неожиданный, как игра, — самая лучшая стратегия поведения. Вернуться в молодость, начать с нуля — это и трудно, как вести лодку в шторм, и радостно, когда начинает получаться, а волна стихает.
Язык… Да, человека, хорошо и красиво владеющего русским языком, нервирует статус «таджика». И прежде чем начнешь понимать хотя бы общий смысл сказанного, вляпаешься не раз. Я умудрилась завести кредитную карту, потому что поначалу на все кивала и говорила «да!». Потом ее пришлось отменять. Теперь, если не понимаю, говорю «нет!», а потом начинаю разбираться.
Об этом не любят говорить, но почти всех на определенном этапе настигает клиническая депрессия. Это после первой эйфории. Но и она проходит.
Кстати, здесь нормально принимать антидепрессанты, потому что зачем страдать, если можно этого не делать?
Что же, «путинская алия» не планировала перемены в жизни, но нам был подарен новый опыт. Каждая волна приносила в Израиль что-то свое, строила, училась, придумывала, растила детей. Стране, где у всех родители, дедушки и бабушки сюда приехали в свой срок, это идет только на пользу. Я не хочу гадать, но, думаю, это сейчас даст новый толчок средствам массовой информации на русском языке, искусству и культуре. Едет немало врачей, что тоже отлично — израильская медицина прекрасна, но она стареет.
Нас, эмигрантов новой волны, привычно поругивают, что мы слишком амбициозные и не соблюдаем субординацию, но привыкнут. Наверное, мы тоже когда-то будем ругать новеньких. Иногда нам говорят: «Вы пересидите и вернетесь!» Некоторые — может быть. Но большинство — нет. Плод созрел и упал.
За последние сто лет самый ценный экспорт России — это люди. Грустно, но факт.
При том что Россию мы любим и будем любить всю жизнь.
Зачем мы едем? Попытаюсь объяснить на одном частном примере.
Мой приятель едет по ночному городу на велосипеде. В ушах наушники — слушает музыку. Вдруг его обгоняет машина полиции с мигалкой и перекрывает дорогу. «Все пропало, — думает он. — Нарушил что-то!» Из машины выходят двое полицейских и говорят: «Приятель, если ты по дороге слушаешь музыку, то только в одном ухе, в обоих сразу опасно! Приятного вечера!»
Наверное, за этим и едем. Если вы меня поняли.
Нынешнюю волну репатриации («алии» на иврите») из России в Израиль называют путинской, то есть, протестной – реакцией на политику режима Владимира Путина. Предыдущие также имели свои названия. Массовую алию 70-х, 80-х и 90-х годов достаточно цинично прозвали «колбасной» - мол, едут в Израиль имеющие право на репатриацию ради повышения своего благосостояния. При этом иногда забывается алия начала 70-х, а она состояла из пламенных сионистов, которые шли на немалый риск, прорывая железный занавес. Помню мать одного из них, которая, узнав, что ее сын примкнул к движению за выезд, с трудом сдерживая слезы, сказала: «Я этого не выдержу. У меня уже нет сил, когда тебя посадят, носить тебе передачи, как я отстаивала в очередях перед тюрьмой, где сидел мой отец, твой дедушка, арестованный по «делу врачей». Она, как и большинство других, считала, что это путь не в Израиль, а за решетку. Правда и то, что, пламенный сионизм порой совмещался с материальными интересами, и некоторые из «первопроходцев» напрямую или с короткой пересадкой в Израиле, оказывались в Штатах и других странах, где материальные претензии удовлетворить было легче. Некоторые понимали с опозданием, что они больше диссиденты, не приемлющие советскую власть, чем сионисты, и их место среди борцов за демократию в Америке или США, а не среди соплеменников-евреев. Другие считали, что они, вожаки движения «Отпусти народ мой», недооценены в Израиле. Опять же помню одного, который, не боясь КГБ, выходил на демонстрации за свободу выезда и по своему подслушиваемому телефону говорил с иностранными корреспондентами и политическими деятелями, поддерживающими алию. В силу этого по приезде в еврейское государство он метил не менее, как на место Голды Меир, тогдашнего премьер-министра, а закончил свой героический путь третьим человеком на игрушечной фабрике в захолустном городке в Техасе. Верно, что когда ворота СССР более или менее раскрылись, в них хлынули тысячи тех, кто мечтал вырваться на свободу, в первую очередь экономическую, и обеспечить себе и своей семье более безбедное существование. Тогда и появился обидный термин «колбасная алия». Но постепенно обнаружилось, что «колбасники», зарабатывая на свою колбасу, отдавали новой родине столь много способностей и знаний, что обеспечили ее стремительный скачок в ряде научно-технических и гуманитарных областей. Это, да еще и то, что «колбасники» - ученые, инженеры, врачи, журналисты, да и политики, научились давать отпор, охладило пыл хулителей, им стало страшновато раскрывать рот. Была и алия 2000-х, когда уже успевшие разочароваться в перестройке, изучив конъюнктуру в России и Израиле, выбирали последний. Понимая, что и там не сахар, они делали свой выбор и приезжали начинать новую нелегкую жизнь в Израиле, ходить в армию и растить там своих детей. Эту алию можно назвать взвешенной, экономической. Считается, что у большинства из ее сынов и дочерей отсутствует идеологическая составляющая. А Израиль? Разве он по сию пору состоит из готовых умереть за родину бойцов Пальмаха и Эцеля? Разве он, если не утратил свою идеологизацию, то значительно не снизил ее градус? Так что, настроения приезжающих в значительной мере соответствует общей атмосфере. И еще, у «взвешенных» была, во-первых, некоторая экономическая независимость, а во-вторых, в какой-то мере связанное с этим сознание того, что никто никому ничего не должен, включая министерство абсорбции – новоприбывшим, которые так бурно во времена «колбасной алии» сетовали на недостаток государственной помощи им в Израиле. Определение «путинской» алие мы уже дали. Многие нынешние репатрианты считают абсолютно бесперспективным дальнейшее существование в России в свете беспредела, политического и экономического, царящего в ней, отсутствия понятных для них правил игры, пусть она по-прежнему приносит им неплохие доходы. Им нужен другой паспорт, другое гражданство - на всякий случай. Этот всякий случай от человека семейного, с детьми требует также подготовленного дома и каких-то сбережений в Израиле. А деньги, отложенные, не могут лежать без дела, их надо во что-то вложить, тем более, что в входить в международный бизнес сподручнее через израильскую фирму, чем через российскую. Тем временем выехавшие из России осматриваются в мире и, если не все из них осядут в Израиле, то уж наверняка далеко не все вернутся туда, откуда уехали. Несмотря на полушутку-полунамек Владимира Путина на пресс-конференции с Биньямином Нетаниягу в Москве летом текущего года, когда российский президент сказал, что ждет возвращения в Россию из Израиля 1,5 миллиона человек. Российские власти в рамках программы по приему соотечественников улучшают условия, предоставляемые возвращающимся, но число репатриантов из России в Израиль пока только увеличивается. Что происходит с ними в Израиле - не все, но все же немалый процент, проникаются духом жизни в «маленькой солнечной стране победившего сионизма», и, хоть и многое здесь им не по вкусу, начинают понимать, что у человека должен быть дом. А, хочешь того или не хочешь, дом у еврея может быть только в Израиле. Пусть это вызовет возмущение и у еврейских бизнесменов, имеющих даже не дома, а дворцы в России и на Канарских островах, и у еврейских интеллектуалов-либералов, идущих с лозунгами «Мы, русский народ» на баррикады за демократизацию России. Первым немного завидую – очень хотелось бы иметь пусть не замок, но хоть скромную виллу на берегу озера или моря, вторым немного сопереживаю, но и тех, и других мне, в конечном счете, немного жаль, хоть и знаю, что не нужна им моя жалость.
